Команда предупреждает: на всякий пожарный, читайте шапку
Название: Шут Его Королевского Величества
Автор: Пожарная часть №69
Размер: 12 525 слов
Пейринг: Кастиэль/Дин
Категория: слэш
Жанр: псевдоисторическое АУ, ООС, драма и немного экшена
Дисклаймер: Наша совесть сгорела вместе с хорошими сценаристами
Предупреждения: читать дальшеизнасилование и чего-то там оканчивающееся на "-кон"
Рейтинг: R
Саммари: Что может связывать сверкающего на троне короля и бесправного шута, у которого отняты имя, звание, честь; свергнутого монарха и вставшего на его защиту воина. И что окажется важнее, когда останутся лишь двое мужчин, между которыми стоят унижение, предательство и клятва верности.
читать дальшеГлава 1
Посол уже с добрый час растекался извилистой рекой изящного восточного многословия, то уходя в дебри истории, то превознося существующие и мнимые добродетели правителя, петляя лабиринтами речи к иносказательной, но крайне прозрачной и давно всем понятной мысли, что и каганату и Миравице необходима взаимная поддержка, а еще лучше — договор, подкрепленный браком с сестрой правителя.
Его Величество честно пытался не отвлекаться на совершенно распоясавшегося шута, устроившего пантомиму, при виде которой даже стоящие рядом придворные едва ли не фыркали, и напряженно ждал, когда же тот выдаст что-нибудь эдакое. Рука уже порядком устала держать тяжелый скипетр, с утра болела голова, никак не проходящая под тяжестью короны, и хотелось скорее закончить официальную часть приема и наконец добраться до лекаря.
По большому счету, Кастиэль прекрасно понимал, что этот брак выгоден для них, особенно теперь, когда кочевники с южных земель разоряли набегами приграничные селенья, а правитель Восточного каганата — Люцифер — как-никак, но все же состоял с их ханом в дальнем родстве. И женитьба была уже делом решенным, но формальности приходилось соблюдать.
Поэтому Кастиэль терпел, делая вид, что слушает переливы речи восточного гостя, предупреждающе натягивая цепь от шутовского ошейника, когда тот слишком увлекался.
Гром грянул почти на излете второго часа. Посол от достоинств и добродетелей Кастиэля и всей его семьи перешел к превозношению кагана, и выходило, что лучшего правителя, «столь мудрого, что даже его враги способны усомниться в своих убеждениях, лишь услышав его имя», и лучшего мужа «ставящего лишь дела государственные превыше блага семьи и способного при свете дня объять все нужды своих владений, а по ночам — бесконечно ублажать возлюбленную его сердца» было не сыскать.
— Не пойму я, к чему нам знать о мужских достоинствах кагана? Или, пользуясь возможностью многобрачия, он и руки Нашего Величества намерен просить? — громко удивился Дин, и ото всюду раздались сдержанные смешки.
Посол побледнел, а Кастиэль сжал зубы, делая вид, что его ничуть не оскорбили слова шута, и сильнее потянул на себя цепь, болезненно сдавливая ошейник. Но ни зазвеневшие колокольчики на рожках колпака, ни жалобное повизгивание вперемешку с просьбами прекратить и обещаниями исправиться, загладить вину и самому пойти в гарем столь великолепного соседа, если это будет угодно Его Величеству, нисколько не улучшили настроение короля.
Кастиэль понимал, что следует либо прекратить этот балаган публичной поркой, грозящей вылиться в еще большую обиду для Люцифера — еще неизвестно, что шут выкинет под розгой — либо, извинившись, наобещать послу с три короба и на этом официальную часть сегодняшнего дня завершить. А там, глядишь, слова глупого раба смоет рекой вина и изысканными развлечениями для гостей.
Король выбрал второй путь, сам удивляясь своему решению — гнев кагана может дорого обойтись его стране — пообещав себе, что шут еще ответит за свою выходку.
— Достопочтенный Азазель, — попробовал Кастиэль загладить выходку Дина, — прошу заверить кагана Люцифера о нашем высочайшем расположении, желании вновь видеть его на нашей земле, когда бы он ни решил почтить нас своим присутствием.
Посол согнулся в низком поклоне и прильнул к протянутой руке Его Высочества. Прозвучавшее в словах короля обещание стоило грязных слов шута, о которых Люциферу знать вовсе и не обязательно.
Кастиэль потянул за цепь и с силой втолкнул Дина в свои покои.
— Доволен?
— Оправдываю мою роль при Вашем Величестве, — шут присел в книксене. — Но если господин разгневан, я весь в его власти.
— Да? — Кастиэль зло усмехнулся, отдавая мальчишке-пажу мантию с расшитым воротником и поворачиваясь, чтобы тот снял с него камзол. — И как прикажешь наказать тебя?
— Казнить, — с готовностью ответил Винчестер.
Взгляд Кастиэля потяжелел, он оттолкнул еще неуспевшего до конца распутать его волосы пажа:
— Вон! — и подошел к мгновенно опустившемуся перед ним на колени Дину.
— Конечно, что еще я бы мог услышать от Винчестера, — он грубо обхватил рукой его подбородок, резко приподнимая вверх, на себя, но Дин упорно отводил взгляд. — И чем же тебе так не мила жизнь, что ты столь упрямо стремишься закончить ее на гильотине? Или я мало сделал для того, чтобы спасти тебя?
— Более, чем достоин раб и шут, Ваше Величество, — Дин посмотрел на нависшего над ним грозовой тучей короля. — Благодарность такого ничтожества, как я, безмерна. Прикажете раздеться?
Кастиэль зло отбросил его от себя, и гневно зашагал по комнате. Чертов Винчестер. И как ему каждый раз удается вывести короля из себя всего парой слов.
— Раздевайся, — холодно бросил Кастиэль, остановившись у окна.
Он слышал шуршание одежды позади себя, звон бубенцов на снятом колпаке и сапогах, тихий скрип прогнувшейся под весом Дина королевского ложа. Только когда все стихло, король зажмурил на несколько секунд глаза и развернулся.
Дин лежал поверх одеяла на животе, совершенно обнаженный, скрестив руки над головой, спрятав лицо в подушках, и в груди привычно кольнуло от того, что это совершенное тело, матовое в неверном свете свечей, — его, но только силой, унижением, требованием господина к рабу.
Пусть так — голодно, безответно, понимая, что нет той власти, которая бы заставила Дина желать короля, получать удовольствие от его ласк и не звать к себе смерть, лишь бы избавиться от ненавистного колпака.
Хотя бы так.
Кастиэль сел на кровать рядом, мягко огладил ладонью напряженную спину, подавляя в себе злое желание наброситься — жадно, грубо — в попытке доказать свою волю и свое главенство, зная, что Дин не будет сопротивляться, только стиснет в пальцах подушку, не поднимая головы и не поворачивая лица. Очертил линию невольно прогнувшегося под пальцами позвоночника, оставил руку на пояснице и прикоснулся другой к бьющейся жилке на виске.
— Перевернись, — тихо попросил он.
Дин, поколебавшись, не посмел спорить, и король едва заметно улыбнулся, почти целомудренно коснувшись поцелуем сомкнутых губ Винчестера.
Когда все закончилось, Дин встал, поблагодарил короля за оказанную ему честь и коротко поклонился. Кастиэль видел, насколько ему это трудно, и насколько для него неестественно то, что он делал. Королю хотелось ударить, выгнать, заставить умолять о пощаде, совершить хоть что-то, что сделает Дина рабом, а не униженным, раздавленным, но так и непокоренным Винчестером.
Но он лишь молча смотрел, как Дин быстро собрал одежду, и, не смущаясь наготы, с прямой, несломленной спиной ушел в свои покои.
На празднике посол был радостен и оживлен: в столицу Восточного каганата уже неслись кони, пришпоренные гонцами, с известием о возможности скорого прибытия для заключения договора.
Точно такие же всадники спешили в противоположную сторону королевства, к западной границе, где принцесса Анна — сестра короля — как было объявлено двору, поправляла пошатнувшееся здоровье от испытанного ею нервного потрясения, а на самом деле, была отправлена подальше, чтобы не создавать новых трудностей и слухов.
Балы всегда навевали на Кастиэля скуку, едва ли не большую, чем официальные приемы. Подобострастие, лесть, интриги, измены, ненависть, спрятанная под улыбку — все так легко читалось на этих лицах. Король бы вряд ли в этом признался, но только выходки шута хоть как-то оживляли его унылый вечер.
— Ваше Величество, — Дин без интереса окинул взглядом подошедшего графа Кроули, — позвольте представить Вам мою дочь — Руби.
Король милостливо протянул руку для поцелуя. Виконтесса присела в глубоком книксене, припадая к холеным длинным пальцам. Дин равнодушно проследил за тем, как ее губы прижимаются к руке чудь дольше положенного, оставляя влажный теплый след.
— Ваша Милость не откажет мне составить компанию для танца?
— Сочту за честь, — еще раз присела виконтесса, и Кроули расплылся в довольной улыбке.
Дин качнул головой, напоминая о себе звоном бубенцов, и в упор посмотрел на Руби.
— О, не стоит беспокоиться, ваша честь останется при вас. Впрочем, поговаривают, наши знаменитые воды творят животворящие чудеса, чуть ли не девственность восстанавливают. Не так ли, граф?
Улыбка Кроули сползла, оставшись кривой карикатурой на искаженном лице, вызвав ухмылку Дина.
— К счастью, моя семья не имела возможности проверить это на личном опыте, — нашелся все же граф.
— Что ж, тогда рекомендую уточнить у сестры супруги вашего сиятельства. Если мне не изменяет память, она в прошлом месяце отбыла на отдых, должно быть, впервые покинув ваш дом.
— Интересно, — граф наклонился чуть ниже, словно невзначай задевая яркую ткань шутовской рубахи, — ты и раньше был таким внимательным, или это так рабский ошейник благотворно повлиял?
Дин оскалился и чмокнул губами, посылая воздушный поцелуй Кроули.
— Всегда, Ваше Сиятельство, всегда. Если не дано, то и никакой ошейник не поможет, хотя некоторым может существенно улучшить внешний вид.
Граф побагровел и уже было занес руку для пощечины, но вовремя подошедший герцог Бальтазар отвлек его, и Кроули пренебрежительно кивнул Дину. Герцог с удивлением посмотрел на шута, словно и не догадываясь о том, что тот разумен.
Дин невольно отыскал взглядом среди танцующих короля и виконтессу. Чертов лицемер. Теперь он решил подложить под монарха дочь для достижения своих целей. Впрочем, та улыбалась, кокетливо опуская ресницы, и, по всей видимости, была не особо против.
Глава 2
Обычно с раннего утра король был занят государственными делами, и в это время Дин был предоставлен сам себе, если конечно монарху не приходила в голову идея позабавиться над придворными. Кастиэль не запрещал ему присутствовать на заседаниях Совета, но Винчестер поначалу и сам избегал их, помня, как еще недавно был наравне с теми же людьми на правах воина, командующего полком.
Но перед ним встал выбор: переступить через свою гордость и заставить себя перешагнуть порог тронного зала, делая вид, что не замечает снисходительных смешков, или навсегда остаться у ножки королевского трона. И он предпочел первое.
Дин приказывал себе держать спину и сохранять лицо. Что ему горстка вельмож против бесконечных дней пыток собственной совестью? Он умел надеяться и улыбаться. Совет сдался под безразличным взглядом шута, оказавшегося вдруг способным молчать в ответ на колкие замечания, и стал остерегаться его острого языка.
Сегодня никаких указаний не было, и Дин надел свою обычную повседневную простую рубаху, хлопковые штаны и мягкие сапоги. Ошейник остался у короля, и только трехрогий колпак выдавал его место при дворе. Он быстро прошел мимо не успевшего возразить секретаря, подмигнул тому, уже открывая дверь, и под удивленным взглядом адъютанта сел на ступень справа от Кастиэля.
На мгновение докладывающий замер, не зная, как реагировать на новое лицо, тем более в таком странном виде, и можно ли при нем продолжать, но король дал отмашку, и адъютант, запинаясь и косясь на невозмутимо сидящего Дина, будто он полноправный советник монарха, а не шут, продолжил рассказывать последние сводки с границ.
Дин нахмурился — новости неутешительные, и дело все ближе к войне: если даже королевство обезопасить с восточных границ, отдав Анну как гарантию мира, с юга редкие поселения разбросаны среди степей, и кочевникам ничего не стоит, окружая их и заключая в осаду, заставить сдаться. Войск недостаточно — еще с прошлой войны с рыцарским орденом не оправились, только-только закрепились на столь важном для торговли морском берегу, а теперь новые нападения.
Адъютант закончил, и король задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Какие будут предложения, графы, герцог?
Кастиэль поднял голову и оглядел присутствующих. Первым, откашлявшись после долгого молчания, начал Габриэль.
— Нам нужен скорейший мир и поддержка Люцифера. Только так можем остановить кочевников.
Кастиэль кивнул.
— Хорошо, а кто поведет войска?
— Полагаю, генерал Сингер.
— Сингер? Допустим. А Вы, Ваше Сиятельство, что думаете?
Кроули, почесал нос, раздумывая, и взмахнул рукой.
— А я думаю, что глупо надеяться на Люцифера. Кто нам помог в последней войне? Никто, и все равно мы сумели выиграть. Увеличить налоги, объявить рекрутский набор и отправить на границу. В конце концов, это же просто кочевники, отсталый народец.
Дин с сомнением посмотрел на графа. Кто его вообще пустил на совет?
Кастиэль поморщился и перевел взгляд на герцога Бальтазара.
— А Вы такого же мнения придерживаетесь? — не скрывая сарказма, уточнил он. Тот потеребил локон парика, глядя на разложенную на столе карту в разноцветных линиях, и медленно начал:
— Мир — это в любом случае хорошо. Но насколько мы можем рассчитывать на помощь каганата? И что они потребуют за это, помимо, конечно, сестры Вашего Величества.
— Продолжай, — поторопил король.
— Возможно, Его Величеству стоит подумать о мирном договоре.
Кастиэль встал и, отвернувшись ото всех, подошел к окну.
— Пока нашему величеству никто мира не предлагал. Можно попробовать, ты прав. Найди кого-нибудь для пробных переговоров, но так, чтобы это не выглядело проявлением слабости. Сможешь?
— Если Ваше Величество позволит, я бы попробовал сделать это сам.
— Вот как? — Кастиэль заинтересованно наклонил голову набок, разглядывая Бальтазара.
— О кочевниках ходят разные слухи, — уклончиво ответил герцог, и король хмуро фыркнул.
— Если это все, то о своем решении я сообщу завтра, — Кастиэль темной фигурой выделялся на фоне окна. — Доброго дня, господа.
Графы и герцог поднялись со своих мест, коротко раскланялись и вышли. Последним, насмешливо глянув на шута, закрыл за собой дверь адъютант. Дина передернуло. Сколько времени уже прошло, а как он ни старался, но каждый раз болезненно резали намеки в его адрес. Особенно вот так, когда он забывал о своем положении во дворце.
Дин посмотрел на Кастиэля, готовый к любой колкости, и неожиданно перехватил долгий, изучающий взгляд.
— Прогуляемся? — неожиданно предложил король, и шут позволил себе пожать плечами. Как изволит Его Величество.
— Какое нынче небо чистое.
Дин невольно запрокинул голову вслед за Кастиэлем и сощурился от яркой синевы. Несмотря на раннюю осень, уже похолодало, и на короле была накинута подбитая мехом мантия поверх камзола.
— Присядем.
Король отослал прочь охранника, видимо, веря в вассальную клятву шута едва ли не больше него самого, махнул рукой в сторону скамейки у пруда и достал из-под нее небольшую кадушку с хлебными сухарями для лебедей. Дин, на мгновение замешкавшись, сел рядом.
— Ты слышал вести с границы? — Кастиэль замахнулся и бросил хлеб, нарушая зеркальную гладь, разошедшуюся кругами. — Кочевники начали набеги, и, скорее всего, это лишь единичные вылазки диких племен. Серьезные нападения еще впереди.
Дин кивнул, забываясь, но вовремя смолчал: кто он такой сейчас, чтобы давать советы о ратном деле? Не для этого же его позвал монарх.
— И я думаю, в словах Совета есть доля истины: нам следует отправить посла для переговоров, но так, чтобы ханы не приняли это за уступку с нашей стороны, — Кастиэль помолчал, продолжая крошить хлеб лениво подбирающим его птицам. — Полагаю, твой брат как раз тот человек, который сможет справиться.
Дин удивленно поднял брови.
— Ваше Величество интересуется, достаточно ли мозгов у Сэма, чтобы не провалить возложенное на него поручение, или тактично сообщает о том, что отправляет моего брата прямо в пасть раззадоренному тигру?
Кастиэль поморщился и отряхнул ладони друг об друга.
— Я не сомневаюсь в умственных способностях Сэма Винчестера, именно поэтому считаю, что он достаточно крепок физически, чтобы не привлекать излишнего внимания хана, и мудр, чтобы заинтересовать его иным способом.
Дин не знал, смеяться ему или плакать.
— Выходит, я столь слаб и глуп, что на иное применение не способен?
Кастиэль медленно оглядел его, наклонив голову.
— Дин, ты прекрасный воин, и я ценю это, но иного выхода у меня не было.
Они оба замолчали, и король добавил:
— Кстати, завтра возвращается Анна.
— Рад за Ваше Величество. Значит, переговоры прошли успешно, — устало вздохнул Дин, уже порядком утомленный этим разговором и не ждущий ничего хорошего от его продолжения.
— Я подозреваю, что тебе будет неловко видеться с ней, ведь именно… ваша неосторожность и послужила причиной твоего нынешнего положения.
Дин хмыкнул. Как мило со стороны короля озаботиться чувствами шута. Хотя больше это походило на предупреждение не приближаться к сестре ближе, чем на расстояние пушечного выстрела.
— Если моя неосторожность заключалась в том, что Ваша сестра изволила пошутить со мной, используя образ служанки, и даже прокрасться ко мне в комнату ночью, то, конечно, Вы правы. Впрочем, не беспокойтесь, кто я такой, чтобы сметь очернить честь особы из королевской семьи, тем более, дамы. Обещаю держать руки при себе, а свою шею — при Вас.
Кастиэль снисходительно улыбнулся.
— Да, Анна склонна к авантюрам. Но при этом она не перестает быть моей сестрой.
О, да, авантюрам. Охмурить молодого мужчину, несколько лет находившегося на войне и забывшего, что значит женское общество, влюбить в себя, заставить поддаться искушению юного притягательного тела и мечтать о счастливой женитьбе. А потом в один миг лишить всего, когда ворвавшаяся в его дом стража обвинила Винчестера в преследовании сестры короля, домогательствах, попытке обесчестить Ее Высочество, обмане и даже заговоре против монарха. Ничего непонимающего, растерянного и полураздетого Дина связали, увезли в крепость и бросили в темный сырой подвал на подстилку из соломы, как преступника.
Его должны были казнить, но король оказался милостив, как и всегда: смерть заменили на рабское положение шута — комнатной собачки у ног короля, грелки в его кровати. Дин, услышав указ Кастиэля, молил о гильотине, но палач лишь смеялся над ним на глазах ожидавшей зрелища толпы, и с тех пор его честь не стоила и ломаного гроша.
Анна, легко справившаяся с ролью жертвы, пострадавшей от рук сластолюбца, была отправлена на поправку нервного здоровья на воды в сопровождении своячницы графа Кроули. Лучшей компании, чем обесчещенная сестра графини Абаддон, ею же и отосланная, как живое напоминание о постыдной страсти своего мужа, было не сыскать.
Дин отогнал воспоминания и растянул губы в улыбке, снова надевая маску шута.
— Да, сестрой и, к тому же, еще и выгодным товаром. Впрочем, как и Ваша супруга, — добавил он к словам Кастиэля, с грустной усмешкой наблюдая, как тот темнеет лицом, и прекрасно зная, что за этим последует.
— В спальню, готовься. Я приду через час.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — Дин склонил голову в уже привычном поклоне и развернулся ко дворцу, не позволяя себе держать спину не иначе как по военной выправке. Порой он и сам себе удивлялся, провоцируя короля и не сдерживая наглый язык, словно и вправду шутовской колпак влиял на его голову. А мог бы он избежать этой участи, если бы был послушным и молчаливым зверьком у ног хозяина? И что-то внутри ему подсказывало — нет. Еще тогда, во время его пребывания во дворце по окончании войны, Дин понимал, что жаркие взгляды короля до добра не доведут. Тем более монарх не простит ему, что Дин предпочел Анну.
Глава 3
На следующий день, с шумной свитой фрейлин на нескольких каретах и с обозом позади, возвратилась сестра короля, и почти одновременно с ней прибыл каган Люцифер. В честь этих двух событий король приказал устроить прием.
Дин, как и всегда, с того самого дня, когда его лишили меча, звания, семьи, имени и свободы, сидел на ступеньке перед троном, на расстоянии, отмерянном цепью от его ошейника до королевской руки. И когда Кастиэль натягивал ее, недовольный поведением раба, Дин каждый раз надеялся, что терпению Его Величества пришел конец, и гильотина на главной площади, наконец, опустится на его шею. Но, увы, его вновь ждало наказание королевским ложем или, за особые провинности, перед этим еще и плетьми.
Единственное, чего Дин страшился и, в то же время, ждал, так это оказаться отданным кому-нибудь другому. И он готов был презирать себя за этот страх, который мог бы стать его избавлением от позорных мучений или же новой пыткой.
Но Дин — шут Его королевского Величества, и он помнил об этом, покачивая головой, чтобы звенели бубенчики, перебивая знать ехидными фразами, замечая, что чем злее и оскорбительнее его слова, тем шире довольная улыбка на лице Кастиэля. Но много ли у шута удовольствий?
— Ее Высочество, принцесса Миравская! — гости расступились, склоняясь в поклоне перед сестрой правящего монарха. Анна, словно белоснежный ангел, плыла между ними, кажется, успевая улыбнуться всем и каждому.
Ее любили при дворе все те, кто видел лишь на приемах, и опасались острого, непредсказуемого ума те, кто был знаком с ней ближе.
И сейчас Дин многое отдал бы за то, чтобы стоять среди склонившихся перед Анной в поклоне. В нем не осталось ничего от прежней горячей влюбленности, но он не винил принцессу: избалованная сестра короля, не знающая отказа в удовольствиях. Ее ли вина, что игры королевской семьи несравнимо важнее свободы и даже жизни ее подданного?
Сжимающий горло ошейник на массивной цепочке позволил встать лишь на колени, склоняя голову у ног монарха. Дин не поднимал глаз, ощущая жгучий стыд даже не за свое положение, а за ту вину, которую он увидит во взгляде Анны, направленном на него. Но Ее Высочество только невесомо усмехнулась, заметив новую игрушку короля.
— Твои фантазии, братец, удивительно предсказуемы. Недаром супруга предпочитает проводить время на наших знаменитых курортах, чем рядом с тобой.
— Ты всегда была ко мне несправедлива, сестра, — Кастиэль, едва дотрагиваясь губами, ткнулся в ее щеку. — Как она, кстати?
Анна пожала плечами.
— Передает Вам привет и свои наилучшие пожелания. Ждет с визитом на день рождения дочери.
— Непременно, — Кастиэль вздохнул и с должной нотой трагизма развел руки, обращаясь к стоящему рядом Кэмпбеллу. — Увы, даже сильные женщины оказываются столь слабы перед самой природой. Вторые роды дались моей жене так тяжело, что ей, бедняжке, приходится теперь все время проводить на водах, пытаясь восстановить пошатнувшееся здоровье. Я невозможно скучаю, но что поделать, заботы не отпускают.
Кэмпбелл прожил достаточно долго, чтобы не пытаться льстить и не бояться за свою голову, а его сын служил под началом Винчестера, поэтому он лишь вежливо посочувствовал королю и довольно прозрачно посетовал на непостоянство судьбы, так легко играющей с людьми. Впрочем, то ли Кастиэлю оказалось сегодня не до споров — Люцифер уже расположился в отдельной ложе со своей свитой — то ли он был настроен слишком благодушно, явно удовлетворенный окончанием недавно завершившихся переговоров, но Кэмпбелл удостоился протокольного ответа о бренности человеческой жизни, кажется, даже не намекающего на его собственную.
Первый танец Анны традиционно принадлежал королю, следующий — кагану, будущему мужу. И Дин, оставивший коленопреклоненную позу, почти расслабленно сел у ног монарха, то и дело перехватывая полный превосходства взгляд Люцифера. Он кружил Анну в разученных перед поездкой движениях, что-то нашептывая ей на ушко, почти касаясь носом рыжеватых, чуть вьющихся волос, когда-то казавшихся Дину ценнее золота, а теперь напоминающих лисье, и, по всей видмости, нарочито нарушил нормы приличия, позволяя себе остаться с Ее Высочеством наедине на терассе. Но десятки глаз, наблюдавших за ними, не смогли бы рассказать ничего иного, чем вежливый обмен любезности и охапки комплиментов, так щедро рассыпанных каганом с присущей прямотой степных жителей.
Каждое слово и поворот головы участвовавших во всем этом фарсе были так плавны, что Дин чуть ли не физически ощущал их неестественность. Но, в конце концов, какой бы ни была сестра короля, Кастиэля трудно представить невинной жертвой, неспособной заметить обмана.
— Все чаще я вижу счастье в том, что любой вечер имеет свойство заканчиваться, — король, едва дождавшись, когда с него снимут застегнутый на немыслимое количество петель сюртук, с раздражением содрал ненавистный ему парик и прогнал слуг, оставляя одного пажа навести воду в ванной.
— Ваше Величество желает, чтобы я помогал ему? — Дин, утомленный приемом, балом и, как бы он ни прятал от себя это, унижением от равнодушия Анны, хмуро оглядел раздевшегося Кастиэля, оставшегося в одном исподнем.
Король молча потянул его за тугой железный ошейник с витиеватой вязью клятвы преданности — создатели таких штук всегда отличались изобретательностью — и поморщился, замечая кровавые следы на покрасневшей потертой коже. Он подошел к шкатулке перед зеркалом, достал оттуда ключ и осторожно снял обруч с шеи Дина.
— Подожди, я велю принести масла.
— Кажется, его здесь и так в избытке, — Дин невесело усмехнулся, прикрывая глаза от ощущения долгожданного освобождения.
— Тогда, может лекаря?
В голосе короля мелькнуло настолько новые, странные интонации из смеси нерешительности, заботы и даже вины, что Дин распахнул глаза и посмотрел на Кастиэля в упор. Тот вздохнул, отходя на шаг дальше.
— Ты же понимаешь, что мне пришлось так поступить не из желания унизить тебя, а защищая твою жизнь. Увидь Люцифер тебя сегодня облаченным в прежние регалии, он бы отказался даже начать переговоры. И уж точно бы воспользовался этим, выставив козырем в самый неподходящий момент.
— Если бы я не был уверен в абсурдности этого предположения, решил бы, что Люцифер мстит мне за отказ разделить с ним ложе.
Кастиэль отвел глаза, и Винчестер недоуменно поднял брови.
— Ты не далек от истины: каган не так давно говорил, что степь дика и скучна, и ему не помешало бы развлечение с бубенцами на трехрогой шапке.
Дин почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Кто он такой — разменная монета в делах тех, кому принадлежат государства — и король легко откажется от него, если сочтет это выгодным, какие бы ни были у Винчестера прошлые заслуги перед страной.
Дин заставлял себя дышать, отгоняя мерзкий металлический привкус во рту и протянувшую к нему свои щупальца холодную темноту.
— И что же помешало Вашему Величеству? — нашел в себе силы спросить он.
Король хмыкнул и достал из шкафа так хорошо известную Дину склянку с заживляющей мазью.
— Я решил, что сестры кагану будет вполне достаточно для веселья. Должно что-то и мне остаться.
Дин устало покачал головой, и — на пробу — едва дотронулся до припухшей израненной кожи на шее.
— Что же, тогда вызывайте лекаря, пусть будет хоть какая-то польза: назавтра весь двор узнает, что король хоть и заботится о своих питомцах, но в гневе справедливо жесток, и лучше с ним не связываться.
Король зачерпнул пальцами густую пахучую смесь и мягко провел подушечками пальцев.
— Стой ровно, жертва королевского гнева, сначала немного пощиплет, потом станет легче.
Дин послушно наклонил голову в сторону, облегчая доступ к шее, шипя от жжения, и Кастиэль подул на стертую покрасневшую кожу, как маленькому ребенку.
Странно, но Дин не чувствовал к нему злости: немного боли снаружи и разрывающей — там, внутри, в груди — от чувства унижения за свое тело, оказавшееся послушным тому, кто обрекал его на такое существование, но и благодарности, извращенной, непонятной ему самому.
Слишком много сплелось в его короле, особенно после слов, выплюнутых в лицо почти сломавшегося Дина, о том, что он воин, который должен продолжать бороться, даже если уже нечем и не за что, пока жива его душа. И, к тому же, всегда оставалась присяга, клятва верности.
Слишком много, чтобы Дин мог разобраться в себе, и он просто отпускал свои мысли, не в силах найти какое-то единственное решение.
Глава 4
К свадьбе сестры короля готовились хоть и быстро, но с размахом, не жалея казны на роскошь: правитель был рад заключить союз с каганатом и стремился показать свое расположение Люциферу. Тот въехал в столицу вместе со своей многочисленной свитой, охраной, и чуть ли не гаремом. Король разместил их в отдельном крыле замка, со всеми возможными почестями и удобствами, получив в ответ подарки, равносильные выкупу за невесту.
Следом, менее помпезно, но с изрядным количеством вещей, вернулась Ее Величество с двумя детьми, пухлыми карапузами-погодками. И даже если бы Дин сумел пропустить это событие, нарочито громкие стоны, перемежаемые с недовольным шипением, доносившееся из королевской спальни рядом с его каморкой, вряд ли ему бы это позволили. Впрочем, Кастиэль и раньше не раз прибегал к услугам любовниц, и Дин порой даже думал, что это такая странная королевская месть вперемешку с попыткой вызвать ревность. Глупости, он радовался такой передышке.
Нет, Винчестер, скрепя сердце, признавал, что король не был плохим любовником, и пусть не каждый раз, но ему удавалось добиться от Дина отклика, умело используя руки — властные, сильные, нежные — и столь мягкие влажные губы. И тело предавало его, с каждым разом все с большей готовностью реагируя на ласки Кастиэля, на его присутствие рядом. Только после Винчестер испытывал не сытое удовлетворение, а липкое, гадкое чувство сопричастности к чему-то грязному, вымарывающему его с головы до ног.
Королева же откровенно недолюбливала шута, не упуская возможности напомнить о его положении во дворце, словно это был выбор Дина.
— Надеюсь, вы хорошо спите, гости не должны скучать на наших вечерах, — с легкой улыбкой небрежно поинтересовалась Белла.
— Исключительно благодаря заботе Ее Величества, прекрасно, — с поклоном, предельно вежливо ответил ей Дин.
— Ах, жаль, в таком случае, что моя забота столь редка и недолговечна, — уже с долей язвительности заметила королева, и Дин, прекрасно понимая и двоякость слов Беллы и еще большую неоднозначность своего ответа, все же не сдержался.
— Для меня большая честь довольствоваться хотя бы ее крохами.
О, да, Дин вполне готов был терпеть давно не оскорбительные для него подколки в обмен на собственное спокойствие. И он даже поверил бы в банальную женскую ревность, если бы Белла не отсутствовала десять месяцев в году из двенадцати, приезжая лишь по государственным праздникам и еще реже — навещая королевскую спальню.
Время Кастиэля было расписано по минутам: приемы, обеды, прогулки, смотры, балы, и они почти не оставались с Дином наедине. Утром, дождавшись, когда паж, одевавший короля, выйдет из комнаты, Дин повернулся спиной к окну и, насколько мог небрежно, поинтересовался:
— Как мне следует выглядеть завтра? Шапка с бубенчиками, расписные штаны, ошейник, наручники?
Кастиэль посмотрел на него таким взглядом, словно не понимал, о чем тот вообще его спрашивает, устало вздохнул и покачал головой.
— Нет. У меня нет и не было намерения позорить тебя. Думаю, завтрашний день тем более пройдет без пристального внимания к тебе. Разве что вечером…
Король осекся, но Дин и так понял — подвыпившие гости не преминут найти развлечение в шуте. Кастиэль сжал пальцами переносицу и продолжил совершенно об ином:
— Дин, я хочу, чтобы ты сегодня пошел со мной на Совет.
— Это желание брата Анны или правителя? — грустно усмехнулся Дин, хорошо представляя, как его встретят после возвращения королевы и в преддверии знаменательного события, чуть не сорванного по его вине.
— Твоего короля, если угодно, — холодно парировал Кастиэль, и тут же смягчился. — Прибыл гонец с северо-запада, у него что-то срочное и крайне неприятное. Генерал Сингер просил об аудиенции, но для экономии времени я решил сразу созвать Совет.
Дин склонил голову, еще не покрытую трехрогим колпаком, обозначая свое повиновение. Странно, но чем больше давили, унижали и высмеивали Винчестера за пределами этих комнат, тем мягче и неожиданно виноватее становился Кастиэль.
Вести, что принес гонец, были ужасающи: война. И его счастье, что о них рассказывал генерал Сингер, иначе быть измученному дорогой воину повешенным в лучших варварских традициях. С северо-востока, там, где еще недавно нежились на водах королева с детьми, напал вестфальский император, стремительно прокладывая себе путь по беззащитным деревням и городкам, встречая лишь слабое сопротивление отчаянно сражающихся пограничников.
Совет слушал генерала молча, явно ошарашенный новостями. Дин же словно окаменел — только усилием воли он заставил себя не сбежать: как он мог не подумать о том, что присутствовать будет именно Сингер, под началом которого он прошел свою первую войну, который научил его, тогда зеленого юнца, бояться за жизнь своих солдат больше, чем за свою шкуру, научил нести ответственность, принимать решения, практически называл своим сыном. А теперь он стоит перед ним в шутовском колпаке, позвякивая бубенчиками и доказывая свое преданное служение королю и в пиру, и в быту.
Впрочем, либо Сингер был уже осведомлен о его положении, либо умело притворялся, но он упорно делал вид, что не видит ничего необычного.
Сквозь ставший неожиданно холодным воздух, от которого пробирал озноб, Дин, как через вату, ощущал напряжение, злость и растерянность короля: война на два фронта была не просто неожиданностью, а грозила огромными разрушениями и жертвами, если Миравица вообще сумеет выстоять. И то, что свадьба должна состояться именно сегодня, знаменуя начало действия договора между ними и каганатом, давало возможность избежать новых невыгодных условий со стороны Люцифера. Вряд ли он пойдет на отмену брака за несколько часов до церемонии. Оставалось надеяться лишь на то, что разведчики каганата на северо-востоке будут менее расторопны.
По окончании рассказа генерала в кабинете повисла тяжелая, мрачная пауза. Первым пришел в себя Кроули.
— Что же, в сложившихся условиях нам необходимо как можно скорее переправить войска с южных границ к Вестфалии.
— И как Вы это, милейший граф, предлагаете сделать? — герцог Бальтазар, фыркнув, закинул ногу на ногу, постукивая подушечками пальцев друг о друга. — Армия — это не какой-то маленький отрядец, там добрых две недели хода со всеми обозами и припасами.
— Послать гонца незамедлительно и поторопить хотя бы конницу, — предложил Кроули, не теряя самоуверенности.
Король молчал, раздумывая, и явно даже не вслушивался в спор.
— Генерал, а у вас какие варианты? — спросил он у Сингера, наконец отвлекаясь от пейзажа за окном.
Дин, сжавший спинку королевского кресла до побелевших костяшек, не смея поднять глаза на Сингера, вздрогнул, когда в тишине раздался его голос.
— Решать Его Величеству, но до прибытия подкрепления от каганата отзывать войска с южных границ неразумно. Остается лишь королевская гвардия, которая сейчас в столице, и ополчение.
Кастиэль молчал, и Дин знал, что тому необходимо посоветоваться с ним, как и прежде, но никто сейчас не дал бы ни места, ни времени оставить их наедине. Да и было бы крайне странным объяснять перерыв потребностью в разговоре с шутом.
Король выпрямился, привлекая к себе внимание, и, спустя долгую паузу, решил.
— Генерал, готовьте гвардию к отъезду, бумагу о назначении вас командующим я сейчас подпишу. Выступаете сразу после официальной церемонии. И, прошу вас, как можно тише, — голос Кастиэля дрогнул на последних словах, выдавая его волнение.
— Но гвардия и была оставлена в столице, чтобы празднования прошли не только красиво, но и мирно, — попробовал возразить Бальтазар, и сразу же замолчал под тяжелым взглядом Кастиэля.
— У кагана Люцифера достаточно охраны, чтобы не бояться, а нам здесь не от кого ждать нападения. Пока не от кого, — добавил король, и в этом явственно слышалось «если мы не поторопимся».
Генерал согласно кивнул и раскланялся, прощаясь. Дин так и не поднял глаз, боясь встретить в ответном взгляде Сингера разочарование.
— Если бы меня так не заботили другие проблемы, — сухо отметил Кастиэль, когда они уже вышли в коридор, — я бы обязательно посочувствовал тебе. Может, даже попросил прощения за невольную демонстрацию твоего статуса. Но сейчас есть вещи гораздо важнее твоего душевного состояния, поэтому будь добр, веди себя как обычно, чтобы Люцифер или его пройдохи не заподозрили иную причину твоего опрокинутого лица, чем оплакивание окончательно потерянной Анны.
Дин с трудом сглотнул вязкую слюну.
— Простите, Ваше Величество. Ваши указания будут исполнены.
— Очень надеюсь на это, — также безразлично ответил Кастиэль и быстрее зашагал в сторону своих покоев.
Меньше чем через час на пороге показался уже король — безукоризненно убранный, в роскошной мантии, держа в унизанных кольцами пальцах тяжелый инкрустированный драгоценными камнями жезл.
Дин плохо запомнил саму свадьбу: новости о войне, шум и толчея, все это сбивало, утягивало, не давало ни сосредоточиться, ни отвлечься. Анну, похожую на белое облако, он видел лишь мельком. Несколько детей в уменьшенных копиях нарядов новобрачных разбрасывали лепестки роз и несли шлейф подвенечного платья.
После произнесения брачных клятв, знаменующих о вступлении мирного договора в силу, Дин поймал себя на том, что вздохнул с облегчением. Оставалось надеяться на силу слова кагана.
В разгар празднования Бальтазар, подойдя к королю, тихо шепнул:
— Сингер выдвинулся с гвардией в сторону Вестфалии. Если ничего не помешает, через несколько дней конные отряды уже прибудут к границе.
Кастиэль кивнул и нашел глазами Дина, пользуясь суматохой затерявшегося среди гостей. Надо его увести до того, как Люциферу или кому-нибудь другому не пришла в голову мысль позабавиться над шутом.
Он оказался прав — не успел Кастиэль дать знак Дину, чтобы тот шел в свою комнату, как новоиспеченный жених, обменявшись любезностями с королевой, хмыкнул, демонстративно оглядывая пустующее место на ступенях возле королевского трона.
— О, я вижу, что когда рядом есть столь прекрасная дама, мужчина перестает замечать все остальное, даже если он король.
Белла прикрылась веером, глядя поверх расписанных павлиньим глазом перьев.
— Вы упрекаете Его Величество в пренебрежении государственными обязанностями? — кокетливо спросила она.
— Отнюдь, — рассмеялся Люцифер, разводя руками, — но трудно отрицать Вашу неотразимость, перед которой забываются все остальные заботы.
— Еще немного, и мне придется усомниться, а правильно ли я сделал, что отдал вам в жены Анну, — Кастиэль улыбнулся одними уголками губ, внимательно наблюдая за каганом.
— Думаю, мы оба уверены, что решение Его Величества как никогда правильно, — легко вернул ему «любезность» Люцифер, и тут же сам соскользнул на безопасную почву. — Впрочем, да простит меня Ее Величество, надеюсь, Анна считает так же.
— Я лишь рада за свою золовку, — благосклонно согласилась Белла. — Хотя Вы правы, дорогой каган, одной привычной детали сегодня не хватает.
Кастиэль внезапно почувствовал, как затрепыхалось сердце в сжавшей его ледяной руке. Что-то было не так.
— Не обижайте меня, Люцифер, — не меняя любезного выражения лица, укоризненно заметил он, — иначе я сочту, что недостаточно весел сегодняшний праздник.
— Не буду, — отступил каган, — все, несомненно, было превосходно. Теперь я жду вас с ответным визитом для проведения церемонии по нашим обычаям. В полном составе, разумеется, — он поклонился королеве, но им обоим было прекрасно известно, о ком Люцифер говорит.
Кастиэль лишь вежливо поблагодарил за приглашение.
Празднование еще продолжалось, когда поздней ночью было объявлено о фейерверке. Глашатаи зазывали гуляющий по случаю замужества принцессы народ на площадь, обещая невиданное зрелище. Знать во дворце столпилась на балконах, кто-то вышел на крыльцо, вокруг шумно грохнуло, задымило, и в небо взлетел ворох цветных огней. Женщины завизжали, где-то заплакал ребенок, остальные смеялись и хлопали в ладоши, прося продолжение.
Дин подошел к окну, больше наблюдая за разволновавшейся толпой, чем за праздничными огнями, которых особо из его окна было и не видно. Вдруг, среди канонады взрывов он расслышал что-то странное — словно глухие и беспорядочные звуки стрельбы — а затем раздались крики, стоны, брань, и Дин уже не сомневался, что слышал лязг оружия и выстрелы. Площадь заволокло дымом, все смешалось в бою и панике бегущих людей. Гвардейцы, не отправленные еще вечером к границе, и охрана бросились искать зачинщиков. Но в толпе людей, мечущихся, не знающих, где скрыться и против кого сражаться, нападавшие легко затерялись, пробираясь по коридорам дворца.
Винчестер выбежал из комнаты, споткнулся о тело охранника, ощупал его, вытаскивая оружие, и бросился к залу, где проходило празднование. Враги наступали. Он уже начал различать нападавших и с удивлением узнал не вестфальскую форму, а одежду воинов кагана. Злость скрутилась в груди узлом, расплескалась тяжелыми, яростными волнами в кровь, заставляя дрожать руки от нетерпения всадить свой меч в обманщиков, расправиться со лжецами и предателями.
— Белла, бери Анну.
Кастиэль быстро пробежал взглядом по мечущейся толпе: знать вела себя не лучше простого народа — те же крики, толчея и беспомощность.
— Стражу оставляю вам, и бегите, — Белла попробовала возразить, схватив его за рукав, но Кастиэль сбросил ее руку и стал прорываться через зал.
Король зажал в руках ритуальные ножи — к счастью, хоть это предусмотрено торжественным костюмом, и быстро окрасил кровью врага изогнутые лезвия. Мантия давно осталась где-то позади, и только тяжелая корона хотя и мешала, но все еще крепко держалась, пока перед глазами Кастиэля не помутнело от удара. И уже проваливаясь в тяжелую болезненную темноту, он заметил перед собой спокойные и сосредоточенные зеленые глаза.
Глава 5
— Пейте, Ваше Величество.
В подбородок ткнулось что-то холодное, и король послушно разомкнул спекшиеся сухие губы, жадно глотая воду. Он попытался приоткрыть глаза, и в голове резануло острой болью, напоминая о произошедшем. Кастиэль застонал.
— Тш-ш, тише, — шепнул тот же знакомый голос.
Дин, это ведь он? Кастиэль усилием воли поднял веки, но не увидел ничего, кроме полной темноты. Шум в голове и боль мешали сосредоточиться.
— Где мы? В плену в камере? — проскрипел он, бесполезно шаря руками по себе и натыкаясь лишь на складки какой-то ткани и холодный земляной пол под собой. — Почему тогда живы?
— На Вас напали. Но Вы доблестно сражались и сумели выжить.
— Люцифер? — Дин промолчал, но ответ и так был очевиден. — Где Белла, Анна, что с моей короной?
— Вашу корону я спрятал, как и остальные драгоценности и… одежду, — после неловкой заминки добавил Дин. — Где Ее Величество и Ваша сестра, я не знаю.
Кастиэль замер на мгновение, сквозь пелену дурмана осознавая, что он лежит в одном исподнем под солдатским плащом, вздохнул и пробормотал.
— Что дальше?
Глаза, наконец, привыкли к темноте, и он различил каменные стены подвала и силуэт Дина, сидевшего рядом. На нем уже была одета простая солдатская форма, на щеке темнела то ли грязь, то ли кровь, но они были оба живы и, кажется, даже сумели спастись, если конечно удастся добраться хотя бы до границы.
— Мы в подвале дворца, — подтвердил Дин его мысли. — Если Ваше Величество сможет подняться или позволит мне Его нести, мы продолжим путь в сторону реки.
— Король, спасшийся бегством в компании шута, и корона, спрятанная по соседству с крысами. О нас сложат легенды, — усмехнулся Кастиэль и тут же скривился от накатившей волной боли между ребрами. — Что же, веди меня, здесь небезопасно.
Должно быть, Дин кивнул — в темноте было не видно — и аккуратно обхватил короля за плечи, приподнимая и позволяя сесть.
— Я приготовил одежду, правда, не думаю, что она подойдет, но в нынешнем положении…
Дин осекся, неловко пододвинув расправленную рубаху и штаны солдатской формы, но Кастиэль только слабо махнул рукой.
— Оставь эти титулы, кому они сейчас нужны, — добавил он, опираясь на теперь уже бывшего шута. — Кем я буду? Ганс? Питер? Солдат Его Величества? Насмешка судьбы.
— Так безопаснее, — смиренно повторил Дин, и король не стал спорить.
К чему? Им нужно спастись, и если для этого нужно стать хоть портовым грузчиком, он согласен.
Кастиэль послушно переоделся в солдатский мундир и, оперевшись на Дина, смог подняться. Они старались спешить, минуя темные извилистые коридоры с застоявшимся, тяжелым сырым воздухом, неухоженные и освещаемые лишь слабым светом припасенных Винчестером свечей.
— Напомнишь мне потом приказать почистить подземный ход, — Кастиэль остановился, тяжело дыша, оперся о стену, и тут же отдернул руку, наткнувшись на что-то склизкое.
Дин хмыкнул и отковырнул раздавленного слизня.
— Река близко, — пояснил он.
К середине пути король заметил, что Дин и сам прихрамывает, но на вопрос о травме предсказуемо ответил, что ничего серьезного и сейчас важнее выйти, а все царапины подождут своего часа.
Винчестер уже и сам потерялся во времени, петляя по бесконечным темным коридорам в духоте спертого воздуха. Кастиэль молчал и только загнанно дышал, с трудом преодолевая путь. Ныла пропоротая нога, наступать на нее становилось все тяжелее, но Дин заставлял себя идти вперед: сейчас главное вывести короля, а тело подождет.
Последняя свеча стекла огарком, обожгла пальцы, огонек мигнул и погас, развеявшись белесым дымом в кромешной тьме.
— Ваше Величество? — тихо позвал Дин, ничего не видя и только слыша сзади надсадное дыхание.
— Идем уже, — устало выдохнул Кастиэль. — Не боишься же ты темноты? Это было бы прискорбно.
Винчестер ничего не ответил и послушно побрел вперед, касаясь рукой стены и молясь о том, чтобы под ноги никто и ничто не попало.
Внезапно ладонь наткнулась на препятствие. Дин провел по нему рукой, скользнул на другую сторону хода и наткнулся на Кастиэля.
— Что там? — насторожился король.
— Не знаю, — растерянно ответил Дин. — Кажется, тупик.
— Или дверь?
Дин промолчал, боясь спугнуть удачу, ощупал стену, и, едва усмиряя гулко забившееся сердце, нашел пальцами что-то похожее на щеколду. Он потянул выступающий железный штырь на себя, проржавелый металл заскрежетал, с трудом поддаваясь. Дин дернул рывком, и задвижка глухо хлопнула, открывшись. Кастиэль шумно выдохнул, напряженно ожидая.
Винчестер вытер рукавом стекающие со лба капли пота, отошел на шаг назад и толкнул ладонями в массивную доску. Та не поддалась. Дин навалился снова, отталкиваясь и проскальзывая ногами по земляному полу, но чуть было сдвинувшаяся дверь застопорилась снова, оставляя узкую щелку, через которую проникал слабый свет.
Кастиэль с трудом поднялся, опираясь о стену, и прижался спиной рядом.
— Давай вместе попробуем.
Дин кивнул и ударил плечом снова. Дверь гулко ухнула и сдвинулась, вырывая за собой наросший за годы дерн.
— Видимо, Ваши предки не часто сбегали из своего дворца, — он оперся ладонями о колени и потряс головой, чувствуя, как стекает каплями пот по вискам.
Кастиэль засмеялся и натужно закашлялся, растирая поврежденную грудь. Дин молча протянул фляжку с остатками воды и король, поколебавшись, глотнул, стараясь оставить воду Винчестеру.
— Да мы все больше по балконам, чем по подвалам.
Он протянул флягу обратно, и Дин, поболтав ее и услышав тихий всплеск воды, удивленно дернул бровями. Допил остатки, пристегнул к поясу и попытался выглянуть наружу сквозь образовавшийся зазор.
— Ничего не понять, одни кусты вокруг. Придется надеяться, что про подземный ход все действительно забыли. Готовы, Ваше Величество?
Кастиэль фыркнул, представляя, как сейчас его величество выглядит: в солдатской форме, с рассеченной бровью, весь в грязи, крови и после нескольких часов блуждания по недрам города.
Дверь со скрипом и шорохом, упорно цепляясь за дерн и ветки, неохотно, рывками поддавалась напору двух мужчин.
— Есть, — тихо сказал Дин, и, заметно прихрамывая, первый вышел на поверхность.
Он зажмурился, ослепнув от яркого солнца после темноты подземелья, прикрыл ладонью глаза и сполз на землю, глубоко и часто дыша свежим воздухом. Впереди под чистым осенним небом была видна лента реки и другой берег, поднимающийся таким же обрывом, заросший травой и кустарниками и уходящий бесконечными лесами дальше, покуда он мог видеть. Винчестер прислушался, но кроме громкого стрекота сверчков и заглушаемых расстоянием криков местных да лая собак ничего не услышал. Он заглянул обратно, ничего не видя, и наугад протянул руку. Кастиэль, ухватившись, вышел следом.
— Слава тебе, Пречистая, — выдохнул король.
Следом он тут же сквозь зубы процедил какое-то ругательство и лег прямо на траву, вытягиваясь и с кряхтением, перемежаемым стонами, устраивая свое измученное тело. Дин осторожно опустился рядом. Кастиэль повернул голову и с беспокойством заметил его бледность, частое поверхностное дыхание, испарину над губой и на лбу. Вся правая штанина пропиталась кровью.
— Думаю, нам стоит подождать вечера, — Дин скривился, пододвигая к себе раненую ногу.
Кастиэль кивнул.
— Ногу покажи, осмотрю тебя.
Дин изумленно посмотрел на него и замотал головой.
— Нет, благодарю Ваше Величество за заботу, но не стоит, я…
Кастиэль недовольно нахмурился.
— Я же сказал, к черту титулы, не дай Бог ты нас ими выдашь. Зови меня как угодно, хоть Чарли, но забудь про свою вежливость. И раз уж я для тебя по-прежнему король, то не смей спорить.
Дин обреченно выдохнул и послушно позволил разорвать штанину, чтобы осмотреть рану. Кастиэль нахмурил брови, замечая рваные края и темно-красное месиво вдоль всей лодыжки, где прошелся кривой восточный кинжал. Каганат. То, о чем король старался не думать всю дорогу, да и не мог, стараясь лишь не упасть, не потерять сознание и дойти, теперь явственно вставало перед ним отвратительной правдой — предательство Люцифера, воспользовавшегося поводом и вероломно напавшего на того, кому сам должен был помогать в борьбе с врагами. Что теперь будет с Беллой, Анной, с детьми? О себе он предпочитал не вспоминать.
— Вы увидели там всю бренность бытия? — Дин неловко приподнялся на одной руке, удивившись, что могло так заинтересовать короля, и наткнувшись на его совершенно пустой взгляд.
Кастиэль тряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас метания, и надавил на края раны, заставляя Винчестера зашипеть.
— Не подгоняй лекаря, если не хочешь вместо ноги получить зашитый рот, — мстительно ответил он и выдернул из-за пояса Дина флягу. — Я за водой.
Король спустился к реке, прокрадываясь между кустов и цепляясь за гибкие ветки. От каждого шага в ребрах отдавало болезненными уколами, и он морщился, прижимая ладонь к пострадавшему боку.
Кастиэль встал на колени, наклонился к воде и плеснул несколько горстей себе в лицо, отмываясь от грязи. Хотелось искупаться полностью, очиститься, соскрести с кожи, а лучше — с души, все налипшее, но рисковать было нельзя: неподалеку бабы стирали белье, где-то выше по течению виднелись рыбаки. Король быстро наполнил флягу водой и, так же скрываясь за зеленью листвы, полез наверх.
Кастиэль раздвинул ветки и наткнулся на напряженный взгляд Дина, зажавшего в руках нож. Увидев короля, он расслабился и опустился обратно на землю.
— Обмотать нечем? — хмуро спросил Кастиэль, сколупнув налипшую на оставшейся части штанов грязь.
— Если только пожертвовать исподним.
Король пожал плечами и начал расстегивать камзол. Дин приподнялся на локтях, с широко распахнутыми глазами наблюдая за невозмутимо раздевающимся королем.
— Что? — спокойно спросил тот, стягивая сорочку через голову и открывая огромный лиловый синяк. — Или у тебя вдруг осталось прежнее белье?
Дин мотнул головой. Кастиэль также спокойно разорвал тонкий шелк на полосы и застегнулся обратно.
— Кас, — тихо шепнул Дин.
Король недоуменно выгнул бровь.
— Я будут звать тебя Кас.
— Какое странное имя, — отозвался Кастиэль и равнодушно пожал плечами. — Впрочем, мне все равно, главное запомнить и не забывать на него откликаться.
— Вы шутите, это добрый знак, — слабо улыбнулся Дин, удивляясь, где Его Величество мог научиться так ловко промывать раны и заматывать их.
— Теперь я солдат, — подмигнул король, — а солдатам не положено бояться смерти и прочих неприятностей.
В вечерних сумерках они рискнули искупаться, приведя себя в порядок, и уже в ночи попытали счастья попасть в дом герцогини Харвелл.
Вход в ворота перегородили двое стражей.
— Не положено. Приказ госпожи — никого не пускать.
— Но у нас срочное дело, передайте хотя бы записку! — попробовал пробиться Дин.
— Не положено, — повторил охранник, немного подумав, и задвинул окошко на воротах.
Винчестер чертыхнулся от непробиваемости стражи и оглядел забор в поисках лазейки. Кастиэль проследил за его взглядом и покачал головой.
— Даже не думай. Если мы и сможем перелезть, не свернув себе голову, глупо сбежать от воинов каганата, чтобы быть загрызенными собаками.
— Вы знаете еще какой-то выход? — огрызнулся Дин, чувствуя, как его уже ведет от слабости и кровопотери.
— Кажется, да, — Кастиэль, прищурившись, смотрел на показавшийся в конце улицы экипаж.
Дверь кареты отворилась, и в окне показалась дочь герцогини, Джо.
— У нас гости? — уточнила она, пристально разглядывая странную парочку.
Дин склонился в поклоне и слегка надавил между лопаток королю, вряд ли сейчас помнящему о том, как солдат должен приветствовать Ее Светлость. На долю секунды на лице Джо мелькнуло узнавание, сменившееся ужасом и полным непониманием происходящего, но тут же вернулись обычное спокойствие и деловитость.
— Пропустите солдат, — небрежно бросила она распахнувшим ворота и вытянувшимся в струну стражам. — Проходите, — это уже новоявленным солдатам, — на кухне вас будет ждать ужин и чистая вода. В конце концов, какова бы ни была причина их визита, мы же не можем держать на пороге наших защитников.
Дин кивнул и снова подтолкнул Кастиэля в спину, заставляя склониться.
— Простите, Ваше Величество, — тихо шепнул он, извиняясь за свой произвол.
— Твое счастье, что ты сбежал без ошейника и цепи, — также едва слышно ответил король, и Дин горько усмехнулся.
— Может и без цепи, но ошейник никуда не делся.
Винчестер отогнул ворот камзола, и Кастиэль рвано вдохнул: под тканью все это время скрывалась полоска металла с выгравированным вензелем короны и словами принадлежности монарху. Он совсем забыл, что не успел его снять.
К тому времени, когда Дин и Кастиэль умылись, поливая друг другу теплую воду из кувшина, и переоделись в чистое, на кухне их уже ждал неприхотливый стол: похлебка, хлеб, сыр, немного вина и что-то еще, видимо, оставшееся с ужина. Но сейчас даже такая еда показалась королю и тем более — Дину — самой желанной и вкусной. И только вбитые за много лет приличия не позволили накинуться на еду, будто оголодавший простолюдин, запихивая в рот куски мягкой домашней выпечки.
Позже служанка проводила их в скромную гостевую комнату, похоже, оставшуюся от прислуги, позвала лекаря и оставила одних. После осторожных постукиваний, надавливаний, разбередивших раны, мазей и перевязки Кастиэль осторожно лег на кровать, держась за ушибленный бок, и почувствовал, как усталость, собравшаяся за все это время, накрывает его с головой. Дину же все не удавалось устроиться, беспокоила нога, он ворочался, сопел, и в конце концов поняв, что толком отдохнуть ему не удастся, спросил:
— Надеюсь, вы не сердитесь на герцогиню? — Кастиэль заворочался, отгоняя сон, и снова закашлялся.
— У тебя, должно быть, есть все основания считать меня деспотом и самодуром, но, право же, дураком я, кажется, себя не выставлял.
— Простите, Ваше Величество, — язвительно ответил Дин, вновь примеряя маску шута. — Я что-то в связи с последними событиями позволил себе подзабыть, кто из нас двоих дурак.
— Ты отвратительный шут, Дин, — Кастиэль широко зевнул, тут же прижимая ладонь к ребрам, где болезненно кольнуло. — Слишком много правды, ума и ничуть не весело. Впрочем, воин из тебя намного лучше, — добавил он, отворачиваясь к стене. — Кстати, спасибо.
— Не за что, — усмехнулся Дин, наконец чувствуя, что он засыпает.
Эллен пришла уже утром.
— Ваше Величество, — едва закрылась за нею дверь, она присела в глубоком поклоне, но Кастиэль лишь отмахнулся. — Простите за такой прием, но сохранить иначе Вашу тайну не представлялось возможным.
— Моя благодарность в то время, когда вчерашние союзники оказываются врагами, не знает границ. Будьте спокойны об этом.
— Хорошо. Чем я могу служить Вам?
Кастиэль раскрыл было рот ответить, но вдруг нахмурился, понимая, что он не знает, какие вещи им могут понадобиться, и он даже не решил, куда направляется дальше.
— Нам нужны две лошади, немного провианта в дорогу и оружие, — пришел на помощь Дин.
— Вы собираетесь в дорогу? В таком виде? — удивилась герцогиня, но Дин кивнул.
— Мы не знаем, кто еще замешан в заговоре, и нужно бежать как можно скорее. Даже сейчас вы подвергаетесь опасности просто потому, что король в Вашем доме.
— И скажите, дорогая герцогиня, известно ли, где моя жена и сестра? И что с детьми?
Эллен виновато развела руками.
— Весь город охвачен беспорядками, сведения приходят противоречивые, пока ничего неизвестно. Чудо, что до нас еще не добрались, хотя, полагаю, это ненадолго, — Эллен грустно усмехнулась. — Впрочем, так быстро Харвеллы не сдадутся.
— Тогда нам следует выступать прямо сегодня, как только наступит вечер. Ведь этого времени хватит, чтобы все подготовить? — уточнил Кастиэль.
— Довольно и пары минут. Может, пока стоит еще раз прислать вам лекаря? — Эллен с сомнением оглядела скованные позы короля и его сопровождающего, синяки и порезы на лицах.
— Если у вас есть человек, который сможет снять это, — Кастиэль кивнул на Дина, и тот отвернул рубаху, показывая металлический ошейник, — то лучше прислать именно его.
— Позволите? — спросила Эллен, ничем не выдавая своего удивления, и протянула руку.
Она провела пальцами по стали, потрогала замок и покачала головой.
— Здесь нужен кузнец, а как раз сегодня он в отъезде, увозит дочерей. Сейчас многие бегут из города, боясь погромов и насилия.
— Тогда достаточно только лошадей, — Дин, заставляя себя не показать разочарования, поднялся вместе с герцогиней и склонил голову в знак признательности.
Продолжение в комментариях...
Автор: Пожарная часть №69
Размер: 12 525 слов
Пейринг: Кастиэль/Дин
Категория: слэш
Жанр: псевдоисторическое АУ, ООС, драма и немного экшена
Дисклаймер: Наша совесть сгорела вместе с хорошими сценаристами
Предупреждения: читать дальшеизнасилование и чего-то там оканчивающееся на "-кон"
Рейтинг: R
Саммари: Что может связывать сверкающего на троне короля и бесправного шута, у которого отняты имя, звание, честь; свергнутого монарха и вставшего на его защиту воина. И что окажется важнее, когда останутся лишь двое мужчин, между которыми стоят унижение, предательство и клятва верности.
читать дальшеГлава 1
Посол уже с добрый час растекался извилистой рекой изящного восточного многословия, то уходя в дебри истории, то превознося существующие и мнимые добродетели правителя, петляя лабиринтами речи к иносказательной, но крайне прозрачной и давно всем понятной мысли, что и каганату и Миравице необходима взаимная поддержка, а еще лучше — договор, подкрепленный браком с сестрой правителя.
Его Величество честно пытался не отвлекаться на совершенно распоясавшегося шута, устроившего пантомиму, при виде которой даже стоящие рядом придворные едва ли не фыркали, и напряженно ждал, когда же тот выдаст что-нибудь эдакое. Рука уже порядком устала держать тяжелый скипетр, с утра болела голова, никак не проходящая под тяжестью короны, и хотелось скорее закончить официальную часть приема и наконец добраться до лекаря.
По большому счету, Кастиэль прекрасно понимал, что этот брак выгоден для них, особенно теперь, когда кочевники с южных земель разоряли набегами приграничные селенья, а правитель Восточного каганата — Люцифер — как-никак, но все же состоял с их ханом в дальнем родстве. И женитьба была уже делом решенным, но формальности приходилось соблюдать.
Поэтому Кастиэль терпел, делая вид, что слушает переливы речи восточного гостя, предупреждающе натягивая цепь от шутовского ошейника, когда тот слишком увлекался.
Гром грянул почти на излете второго часа. Посол от достоинств и добродетелей Кастиэля и всей его семьи перешел к превозношению кагана, и выходило, что лучшего правителя, «столь мудрого, что даже его враги способны усомниться в своих убеждениях, лишь услышав его имя», и лучшего мужа «ставящего лишь дела государственные превыше блага семьи и способного при свете дня объять все нужды своих владений, а по ночам — бесконечно ублажать возлюбленную его сердца» было не сыскать.
— Не пойму я, к чему нам знать о мужских достоинствах кагана? Или, пользуясь возможностью многобрачия, он и руки Нашего Величества намерен просить? — громко удивился Дин, и ото всюду раздались сдержанные смешки.
Посол побледнел, а Кастиэль сжал зубы, делая вид, что его ничуть не оскорбили слова шута, и сильнее потянул на себя цепь, болезненно сдавливая ошейник. Но ни зазвеневшие колокольчики на рожках колпака, ни жалобное повизгивание вперемешку с просьбами прекратить и обещаниями исправиться, загладить вину и самому пойти в гарем столь великолепного соседа, если это будет угодно Его Величеству, нисколько не улучшили настроение короля.
Кастиэль понимал, что следует либо прекратить этот балаган публичной поркой, грозящей вылиться в еще большую обиду для Люцифера — еще неизвестно, что шут выкинет под розгой — либо, извинившись, наобещать послу с три короба и на этом официальную часть сегодняшнего дня завершить. А там, глядишь, слова глупого раба смоет рекой вина и изысканными развлечениями для гостей.
Король выбрал второй путь, сам удивляясь своему решению — гнев кагана может дорого обойтись его стране — пообещав себе, что шут еще ответит за свою выходку.
— Достопочтенный Азазель, — попробовал Кастиэль загладить выходку Дина, — прошу заверить кагана Люцифера о нашем высочайшем расположении, желании вновь видеть его на нашей земле, когда бы он ни решил почтить нас своим присутствием.
Посол согнулся в низком поклоне и прильнул к протянутой руке Его Высочества. Прозвучавшее в словах короля обещание стоило грязных слов шута, о которых Люциферу знать вовсе и не обязательно.
Кастиэль потянул за цепь и с силой втолкнул Дина в свои покои.
— Доволен?
— Оправдываю мою роль при Вашем Величестве, — шут присел в книксене. — Но если господин разгневан, я весь в его власти.
— Да? — Кастиэль зло усмехнулся, отдавая мальчишке-пажу мантию с расшитым воротником и поворачиваясь, чтобы тот снял с него камзол. — И как прикажешь наказать тебя?
— Казнить, — с готовностью ответил Винчестер.
Взгляд Кастиэля потяжелел, он оттолкнул еще неуспевшего до конца распутать его волосы пажа:
— Вон! — и подошел к мгновенно опустившемуся перед ним на колени Дину.
— Конечно, что еще я бы мог услышать от Винчестера, — он грубо обхватил рукой его подбородок, резко приподнимая вверх, на себя, но Дин упорно отводил взгляд. — И чем же тебе так не мила жизнь, что ты столь упрямо стремишься закончить ее на гильотине? Или я мало сделал для того, чтобы спасти тебя?
— Более, чем достоин раб и шут, Ваше Величество, — Дин посмотрел на нависшего над ним грозовой тучей короля. — Благодарность такого ничтожества, как я, безмерна. Прикажете раздеться?
Кастиэль зло отбросил его от себя, и гневно зашагал по комнате. Чертов Винчестер. И как ему каждый раз удается вывести короля из себя всего парой слов.
— Раздевайся, — холодно бросил Кастиэль, остановившись у окна.
Он слышал шуршание одежды позади себя, звон бубенцов на снятом колпаке и сапогах, тихий скрип прогнувшейся под весом Дина королевского ложа. Только когда все стихло, король зажмурил на несколько секунд глаза и развернулся.
Дин лежал поверх одеяла на животе, совершенно обнаженный, скрестив руки над головой, спрятав лицо в подушках, и в груди привычно кольнуло от того, что это совершенное тело, матовое в неверном свете свечей, — его, но только силой, унижением, требованием господина к рабу.
Пусть так — голодно, безответно, понимая, что нет той власти, которая бы заставила Дина желать короля, получать удовольствие от его ласк и не звать к себе смерть, лишь бы избавиться от ненавистного колпака.
Хотя бы так.
Кастиэль сел на кровать рядом, мягко огладил ладонью напряженную спину, подавляя в себе злое желание наброситься — жадно, грубо — в попытке доказать свою волю и свое главенство, зная, что Дин не будет сопротивляться, только стиснет в пальцах подушку, не поднимая головы и не поворачивая лица. Очертил линию невольно прогнувшегося под пальцами позвоночника, оставил руку на пояснице и прикоснулся другой к бьющейся жилке на виске.
— Перевернись, — тихо попросил он.
Дин, поколебавшись, не посмел спорить, и король едва заметно улыбнулся, почти целомудренно коснувшись поцелуем сомкнутых губ Винчестера.
Когда все закончилось, Дин встал, поблагодарил короля за оказанную ему честь и коротко поклонился. Кастиэль видел, насколько ему это трудно, и насколько для него неестественно то, что он делал. Королю хотелось ударить, выгнать, заставить умолять о пощаде, совершить хоть что-то, что сделает Дина рабом, а не униженным, раздавленным, но так и непокоренным Винчестером.
Но он лишь молча смотрел, как Дин быстро собрал одежду, и, не смущаясь наготы, с прямой, несломленной спиной ушел в свои покои.
На празднике посол был радостен и оживлен: в столицу Восточного каганата уже неслись кони, пришпоренные гонцами, с известием о возможности скорого прибытия для заключения договора.
Точно такие же всадники спешили в противоположную сторону королевства, к западной границе, где принцесса Анна — сестра короля — как было объявлено двору, поправляла пошатнувшееся здоровье от испытанного ею нервного потрясения, а на самом деле, была отправлена подальше, чтобы не создавать новых трудностей и слухов.
Балы всегда навевали на Кастиэля скуку, едва ли не большую, чем официальные приемы. Подобострастие, лесть, интриги, измены, ненависть, спрятанная под улыбку — все так легко читалось на этих лицах. Король бы вряд ли в этом признался, но только выходки шута хоть как-то оживляли его унылый вечер.
— Ваше Величество, — Дин без интереса окинул взглядом подошедшего графа Кроули, — позвольте представить Вам мою дочь — Руби.
Король милостливо протянул руку для поцелуя. Виконтесса присела в глубоком книксене, припадая к холеным длинным пальцам. Дин равнодушно проследил за тем, как ее губы прижимаются к руке чудь дольше положенного, оставляя влажный теплый след.
— Ваша Милость не откажет мне составить компанию для танца?
— Сочту за честь, — еще раз присела виконтесса, и Кроули расплылся в довольной улыбке.
Дин качнул головой, напоминая о себе звоном бубенцов, и в упор посмотрел на Руби.
— О, не стоит беспокоиться, ваша честь останется при вас. Впрочем, поговаривают, наши знаменитые воды творят животворящие чудеса, чуть ли не девственность восстанавливают. Не так ли, граф?
Улыбка Кроули сползла, оставшись кривой карикатурой на искаженном лице, вызвав ухмылку Дина.
— К счастью, моя семья не имела возможности проверить это на личном опыте, — нашелся все же граф.
— Что ж, тогда рекомендую уточнить у сестры супруги вашего сиятельства. Если мне не изменяет память, она в прошлом месяце отбыла на отдых, должно быть, впервые покинув ваш дом.
— Интересно, — граф наклонился чуть ниже, словно невзначай задевая яркую ткань шутовской рубахи, — ты и раньше был таким внимательным, или это так рабский ошейник благотворно повлиял?
Дин оскалился и чмокнул губами, посылая воздушный поцелуй Кроули.
— Всегда, Ваше Сиятельство, всегда. Если не дано, то и никакой ошейник не поможет, хотя некоторым может существенно улучшить внешний вид.
Граф побагровел и уже было занес руку для пощечины, но вовремя подошедший герцог Бальтазар отвлек его, и Кроули пренебрежительно кивнул Дину. Герцог с удивлением посмотрел на шута, словно и не догадываясь о том, что тот разумен.
Дин невольно отыскал взглядом среди танцующих короля и виконтессу. Чертов лицемер. Теперь он решил подложить под монарха дочь для достижения своих целей. Впрочем, та улыбалась, кокетливо опуская ресницы, и, по всей видимости, была не особо против.
Глава 2
Обычно с раннего утра король был занят государственными делами, и в это время Дин был предоставлен сам себе, если конечно монарху не приходила в голову идея позабавиться над придворными. Кастиэль не запрещал ему присутствовать на заседаниях Совета, но Винчестер поначалу и сам избегал их, помня, как еще недавно был наравне с теми же людьми на правах воина, командующего полком.
Но перед ним встал выбор: переступить через свою гордость и заставить себя перешагнуть порог тронного зала, делая вид, что не замечает снисходительных смешков, или навсегда остаться у ножки королевского трона. И он предпочел первое.
Дин приказывал себе держать спину и сохранять лицо. Что ему горстка вельмож против бесконечных дней пыток собственной совестью? Он умел надеяться и улыбаться. Совет сдался под безразличным взглядом шута, оказавшегося вдруг способным молчать в ответ на колкие замечания, и стал остерегаться его острого языка.
Сегодня никаких указаний не было, и Дин надел свою обычную повседневную простую рубаху, хлопковые штаны и мягкие сапоги. Ошейник остался у короля, и только трехрогий колпак выдавал его место при дворе. Он быстро прошел мимо не успевшего возразить секретаря, подмигнул тому, уже открывая дверь, и под удивленным взглядом адъютанта сел на ступень справа от Кастиэля.
На мгновение докладывающий замер, не зная, как реагировать на новое лицо, тем более в таком странном виде, и можно ли при нем продолжать, но король дал отмашку, и адъютант, запинаясь и косясь на невозмутимо сидящего Дина, будто он полноправный советник монарха, а не шут, продолжил рассказывать последние сводки с границ.
Дин нахмурился — новости неутешительные, и дело все ближе к войне: если даже королевство обезопасить с восточных границ, отдав Анну как гарантию мира, с юга редкие поселения разбросаны среди степей, и кочевникам ничего не стоит, окружая их и заключая в осаду, заставить сдаться. Войск недостаточно — еще с прошлой войны с рыцарским орденом не оправились, только-только закрепились на столь важном для торговли морском берегу, а теперь новые нападения.
Адъютант закончил, и король задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Какие будут предложения, графы, герцог?
Кастиэль поднял голову и оглядел присутствующих. Первым, откашлявшись после долгого молчания, начал Габриэль.
— Нам нужен скорейший мир и поддержка Люцифера. Только так можем остановить кочевников.
Кастиэль кивнул.
— Хорошо, а кто поведет войска?
— Полагаю, генерал Сингер.
— Сингер? Допустим. А Вы, Ваше Сиятельство, что думаете?
Кроули, почесал нос, раздумывая, и взмахнул рукой.
— А я думаю, что глупо надеяться на Люцифера. Кто нам помог в последней войне? Никто, и все равно мы сумели выиграть. Увеличить налоги, объявить рекрутский набор и отправить на границу. В конце концов, это же просто кочевники, отсталый народец.
Дин с сомнением посмотрел на графа. Кто его вообще пустил на совет?
Кастиэль поморщился и перевел взгляд на герцога Бальтазара.
— А Вы такого же мнения придерживаетесь? — не скрывая сарказма, уточнил он. Тот потеребил локон парика, глядя на разложенную на столе карту в разноцветных линиях, и медленно начал:
— Мир — это в любом случае хорошо. Но насколько мы можем рассчитывать на помощь каганата? И что они потребуют за это, помимо, конечно, сестры Вашего Величества.
— Продолжай, — поторопил король.
— Возможно, Его Величеству стоит подумать о мирном договоре.
Кастиэль встал и, отвернувшись ото всех, подошел к окну.
— Пока нашему величеству никто мира не предлагал. Можно попробовать, ты прав. Найди кого-нибудь для пробных переговоров, но так, чтобы это не выглядело проявлением слабости. Сможешь?
— Если Ваше Величество позволит, я бы попробовал сделать это сам.
— Вот как? — Кастиэль заинтересованно наклонил голову набок, разглядывая Бальтазара.
— О кочевниках ходят разные слухи, — уклончиво ответил герцог, и король хмуро фыркнул.
— Если это все, то о своем решении я сообщу завтра, — Кастиэль темной фигурой выделялся на фоне окна. — Доброго дня, господа.
Графы и герцог поднялись со своих мест, коротко раскланялись и вышли. Последним, насмешливо глянув на шута, закрыл за собой дверь адъютант. Дина передернуло. Сколько времени уже прошло, а как он ни старался, но каждый раз болезненно резали намеки в его адрес. Особенно вот так, когда он забывал о своем положении во дворце.
Дин посмотрел на Кастиэля, готовый к любой колкости, и неожиданно перехватил долгий, изучающий взгляд.
— Прогуляемся? — неожиданно предложил король, и шут позволил себе пожать плечами. Как изволит Его Величество.
— Какое нынче небо чистое.
Дин невольно запрокинул голову вслед за Кастиэлем и сощурился от яркой синевы. Несмотря на раннюю осень, уже похолодало, и на короле была накинута подбитая мехом мантия поверх камзола.
— Присядем.
Король отослал прочь охранника, видимо, веря в вассальную клятву шута едва ли не больше него самого, махнул рукой в сторону скамейки у пруда и достал из-под нее небольшую кадушку с хлебными сухарями для лебедей. Дин, на мгновение замешкавшись, сел рядом.
— Ты слышал вести с границы? — Кастиэль замахнулся и бросил хлеб, нарушая зеркальную гладь, разошедшуюся кругами. — Кочевники начали набеги, и, скорее всего, это лишь единичные вылазки диких племен. Серьезные нападения еще впереди.
Дин кивнул, забываясь, но вовремя смолчал: кто он такой сейчас, чтобы давать советы о ратном деле? Не для этого же его позвал монарх.
— И я думаю, в словах Совета есть доля истины: нам следует отправить посла для переговоров, но так, чтобы ханы не приняли это за уступку с нашей стороны, — Кастиэль помолчал, продолжая крошить хлеб лениво подбирающим его птицам. — Полагаю, твой брат как раз тот человек, который сможет справиться.
Дин удивленно поднял брови.
— Ваше Величество интересуется, достаточно ли мозгов у Сэма, чтобы не провалить возложенное на него поручение, или тактично сообщает о том, что отправляет моего брата прямо в пасть раззадоренному тигру?
Кастиэль поморщился и отряхнул ладони друг об друга.
— Я не сомневаюсь в умственных способностях Сэма Винчестера, именно поэтому считаю, что он достаточно крепок физически, чтобы не привлекать излишнего внимания хана, и мудр, чтобы заинтересовать его иным способом.
Дин не знал, смеяться ему или плакать.
— Выходит, я столь слаб и глуп, что на иное применение не способен?
Кастиэль медленно оглядел его, наклонив голову.
— Дин, ты прекрасный воин, и я ценю это, но иного выхода у меня не было.
Они оба замолчали, и король добавил:
— Кстати, завтра возвращается Анна.
— Рад за Ваше Величество. Значит, переговоры прошли успешно, — устало вздохнул Дин, уже порядком утомленный этим разговором и не ждущий ничего хорошего от его продолжения.
— Я подозреваю, что тебе будет неловко видеться с ней, ведь именно… ваша неосторожность и послужила причиной твоего нынешнего положения.
Дин хмыкнул. Как мило со стороны короля озаботиться чувствами шута. Хотя больше это походило на предупреждение не приближаться к сестре ближе, чем на расстояние пушечного выстрела.
— Если моя неосторожность заключалась в том, что Ваша сестра изволила пошутить со мной, используя образ служанки, и даже прокрасться ко мне в комнату ночью, то, конечно, Вы правы. Впрочем, не беспокойтесь, кто я такой, чтобы сметь очернить честь особы из королевской семьи, тем более, дамы. Обещаю держать руки при себе, а свою шею — при Вас.
Кастиэль снисходительно улыбнулся.
— Да, Анна склонна к авантюрам. Но при этом она не перестает быть моей сестрой.
О, да, авантюрам. Охмурить молодого мужчину, несколько лет находившегося на войне и забывшего, что значит женское общество, влюбить в себя, заставить поддаться искушению юного притягательного тела и мечтать о счастливой женитьбе. А потом в один миг лишить всего, когда ворвавшаяся в его дом стража обвинила Винчестера в преследовании сестры короля, домогательствах, попытке обесчестить Ее Высочество, обмане и даже заговоре против монарха. Ничего непонимающего, растерянного и полураздетого Дина связали, увезли в крепость и бросили в темный сырой подвал на подстилку из соломы, как преступника.
Его должны были казнить, но король оказался милостив, как и всегда: смерть заменили на рабское положение шута — комнатной собачки у ног короля, грелки в его кровати. Дин, услышав указ Кастиэля, молил о гильотине, но палач лишь смеялся над ним на глазах ожидавшей зрелища толпы, и с тех пор его честь не стоила и ломаного гроша.
Анна, легко справившаяся с ролью жертвы, пострадавшей от рук сластолюбца, была отправлена на поправку нервного здоровья на воды в сопровождении своячницы графа Кроули. Лучшей компании, чем обесчещенная сестра графини Абаддон, ею же и отосланная, как живое напоминание о постыдной страсти своего мужа, было не сыскать.
Дин отогнал воспоминания и растянул губы в улыбке, снова надевая маску шута.
— Да, сестрой и, к тому же, еще и выгодным товаром. Впрочем, как и Ваша супруга, — добавил он к словам Кастиэля, с грустной усмешкой наблюдая, как тот темнеет лицом, и прекрасно зная, что за этим последует.
— В спальню, готовься. Я приду через час.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — Дин склонил голову в уже привычном поклоне и развернулся ко дворцу, не позволяя себе держать спину не иначе как по военной выправке. Порой он и сам себе удивлялся, провоцируя короля и не сдерживая наглый язык, словно и вправду шутовской колпак влиял на его голову. А мог бы он избежать этой участи, если бы был послушным и молчаливым зверьком у ног хозяина? И что-то внутри ему подсказывало — нет. Еще тогда, во время его пребывания во дворце по окончании войны, Дин понимал, что жаркие взгляды короля до добра не доведут. Тем более монарх не простит ему, что Дин предпочел Анну.
Глава 3
На следующий день, с шумной свитой фрейлин на нескольких каретах и с обозом позади, возвратилась сестра короля, и почти одновременно с ней прибыл каган Люцифер. В честь этих двух событий король приказал устроить прием.
Дин, как и всегда, с того самого дня, когда его лишили меча, звания, семьи, имени и свободы, сидел на ступеньке перед троном, на расстоянии, отмерянном цепью от его ошейника до королевской руки. И когда Кастиэль натягивал ее, недовольный поведением раба, Дин каждый раз надеялся, что терпению Его Величества пришел конец, и гильотина на главной площади, наконец, опустится на его шею. Но, увы, его вновь ждало наказание королевским ложем или, за особые провинности, перед этим еще и плетьми.
Единственное, чего Дин страшился и, в то же время, ждал, так это оказаться отданным кому-нибудь другому. И он готов был презирать себя за этот страх, который мог бы стать его избавлением от позорных мучений или же новой пыткой.
Но Дин — шут Его королевского Величества, и он помнил об этом, покачивая головой, чтобы звенели бубенчики, перебивая знать ехидными фразами, замечая, что чем злее и оскорбительнее его слова, тем шире довольная улыбка на лице Кастиэля. Но много ли у шута удовольствий?
— Ее Высочество, принцесса Миравская! — гости расступились, склоняясь в поклоне перед сестрой правящего монарха. Анна, словно белоснежный ангел, плыла между ними, кажется, успевая улыбнуться всем и каждому.
Ее любили при дворе все те, кто видел лишь на приемах, и опасались острого, непредсказуемого ума те, кто был знаком с ней ближе.
И сейчас Дин многое отдал бы за то, чтобы стоять среди склонившихся перед Анной в поклоне. В нем не осталось ничего от прежней горячей влюбленности, но он не винил принцессу: избалованная сестра короля, не знающая отказа в удовольствиях. Ее ли вина, что игры королевской семьи несравнимо важнее свободы и даже жизни ее подданного?
Сжимающий горло ошейник на массивной цепочке позволил встать лишь на колени, склоняя голову у ног монарха. Дин не поднимал глаз, ощущая жгучий стыд даже не за свое положение, а за ту вину, которую он увидит во взгляде Анны, направленном на него. Но Ее Высочество только невесомо усмехнулась, заметив новую игрушку короля.
— Твои фантазии, братец, удивительно предсказуемы. Недаром супруга предпочитает проводить время на наших знаменитых курортах, чем рядом с тобой.
— Ты всегда была ко мне несправедлива, сестра, — Кастиэль, едва дотрагиваясь губами, ткнулся в ее щеку. — Как она, кстати?
Анна пожала плечами.
— Передает Вам привет и свои наилучшие пожелания. Ждет с визитом на день рождения дочери.
— Непременно, — Кастиэль вздохнул и с должной нотой трагизма развел руки, обращаясь к стоящему рядом Кэмпбеллу. — Увы, даже сильные женщины оказываются столь слабы перед самой природой. Вторые роды дались моей жене так тяжело, что ей, бедняжке, приходится теперь все время проводить на водах, пытаясь восстановить пошатнувшееся здоровье. Я невозможно скучаю, но что поделать, заботы не отпускают.
Кэмпбелл прожил достаточно долго, чтобы не пытаться льстить и не бояться за свою голову, а его сын служил под началом Винчестера, поэтому он лишь вежливо посочувствовал королю и довольно прозрачно посетовал на непостоянство судьбы, так легко играющей с людьми. Впрочем, то ли Кастиэлю оказалось сегодня не до споров — Люцифер уже расположился в отдельной ложе со своей свитой — то ли он был настроен слишком благодушно, явно удовлетворенный окончанием недавно завершившихся переговоров, но Кэмпбелл удостоился протокольного ответа о бренности человеческой жизни, кажется, даже не намекающего на его собственную.
Первый танец Анны традиционно принадлежал королю, следующий — кагану, будущему мужу. И Дин, оставивший коленопреклоненную позу, почти расслабленно сел у ног монарха, то и дело перехватывая полный превосходства взгляд Люцифера. Он кружил Анну в разученных перед поездкой движениях, что-то нашептывая ей на ушко, почти касаясь носом рыжеватых, чуть вьющихся волос, когда-то казавшихся Дину ценнее золота, а теперь напоминающих лисье, и, по всей видмости, нарочито нарушил нормы приличия, позволяя себе остаться с Ее Высочеством наедине на терассе. Но десятки глаз, наблюдавших за ними, не смогли бы рассказать ничего иного, чем вежливый обмен любезности и охапки комплиментов, так щедро рассыпанных каганом с присущей прямотой степных жителей.
Каждое слово и поворот головы участвовавших во всем этом фарсе были так плавны, что Дин чуть ли не физически ощущал их неестественность. Но, в конце концов, какой бы ни была сестра короля, Кастиэля трудно представить невинной жертвой, неспособной заметить обмана.
— Все чаще я вижу счастье в том, что любой вечер имеет свойство заканчиваться, — король, едва дождавшись, когда с него снимут застегнутый на немыслимое количество петель сюртук, с раздражением содрал ненавистный ему парик и прогнал слуг, оставляя одного пажа навести воду в ванной.
— Ваше Величество желает, чтобы я помогал ему? — Дин, утомленный приемом, балом и, как бы он ни прятал от себя это, унижением от равнодушия Анны, хмуро оглядел раздевшегося Кастиэля, оставшегося в одном исподнем.
Король молча потянул его за тугой железный ошейник с витиеватой вязью клятвы преданности — создатели таких штук всегда отличались изобретательностью — и поморщился, замечая кровавые следы на покрасневшей потертой коже. Он подошел к шкатулке перед зеркалом, достал оттуда ключ и осторожно снял обруч с шеи Дина.
— Подожди, я велю принести масла.
— Кажется, его здесь и так в избытке, — Дин невесело усмехнулся, прикрывая глаза от ощущения долгожданного освобождения.
— Тогда, может лекаря?
В голосе короля мелькнуло настолько новые, странные интонации из смеси нерешительности, заботы и даже вины, что Дин распахнул глаза и посмотрел на Кастиэля в упор. Тот вздохнул, отходя на шаг дальше.
— Ты же понимаешь, что мне пришлось так поступить не из желания унизить тебя, а защищая твою жизнь. Увидь Люцифер тебя сегодня облаченным в прежние регалии, он бы отказался даже начать переговоры. И уж точно бы воспользовался этим, выставив козырем в самый неподходящий момент.
— Если бы я не был уверен в абсурдности этого предположения, решил бы, что Люцифер мстит мне за отказ разделить с ним ложе.
Кастиэль отвел глаза, и Винчестер недоуменно поднял брови.
— Ты не далек от истины: каган не так давно говорил, что степь дика и скучна, и ему не помешало бы развлечение с бубенцами на трехрогой шапке.
Дин почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Кто он такой — разменная монета в делах тех, кому принадлежат государства — и король легко откажется от него, если сочтет это выгодным, какие бы ни были у Винчестера прошлые заслуги перед страной.
Дин заставлял себя дышать, отгоняя мерзкий металлический привкус во рту и протянувшую к нему свои щупальца холодную темноту.
— И что же помешало Вашему Величеству? — нашел в себе силы спросить он.
Король хмыкнул и достал из шкафа так хорошо известную Дину склянку с заживляющей мазью.
— Я решил, что сестры кагану будет вполне достаточно для веселья. Должно что-то и мне остаться.
Дин устало покачал головой, и — на пробу — едва дотронулся до припухшей израненной кожи на шее.
— Что же, тогда вызывайте лекаря, пусть будет хоть какая-то польза: назавтра весь двор узнает, что король хоть и заботится о своих питомцах, но в гневе справедливо жесток, и лучше с ним не связываться.
Король зачерпнул пальцами густую пахучую смесь и мягко провел подушечками пальцев.
— Стой ровно, жертва королевского гнева, сначала немного пощиплет, потом станет легче.
Дин послушно наклонил голову в сторону, облегчая доступ к шее, шипя от жжения, и Кастиэль подул на стертую покрасневшую кожу, как маленькому ребенку.
Странно, но Дин не чувствовал к нему злости: немного боли снаружи и разрывающей — там, внутри, в груди — от чувства унижения за свое тело, оказавшееся послушным тому, кто обрекал его на такое существование, но и благодарности, извращенной, непонятной ему самому.
Слишком много сплелось в его короле, особенно после слов, выплюнутых в лицо почти сломавшегося Дина, о том, что он воин, который должен продолжать бороться, даже если уже нечем и не за что, пока жива его душа. И, к тому же, всегда оставалась присяга, клятва верности.
Слишком много, чтобы Дин мог разобраться в себе, и он просто отпускал свои мысли, не в силах найти какое-то единственное решение.
Глава 4
К свадьбе сестры короля готовились хоть и быстро, но с размахом, не жалея казны на роскошь: правитель был рад заключить союз с каганатом и стремился показать свое расположение Люциферу. Тот въехал в столицу вместе со своей многочисленной свитой, охраной, и чуть ли не гаремом. Король разместил их в отдельном крыле замка, со всеми возможными почестями и удобствами, получив в ответ подарки, равносильные выкупу за невесту.
Следом, менее помпезно, но с изрядным количеством вещей, вернулась Ее Величество с двумя детьми, пухлыми карапузами-погодками. И даже если бы Дин сумел пропустить это событие, нарочито громкие стоны, перемежаемые с недовольным шипением, доносившееся из королевской спальни рядом с его каморкой, вряд ли ему бы это позволили. Впрочем, Кастиэль и раньше не раз прибегал к услугам любовниц, и Дин порой даже думал, что это такая странная королевская месть вперемешку с попыткой вызвать ревность. Глупости, он радовался такой передышке.
Нет, Винчестер, скрепя сердце, признавал, что король не был плохим любовником, и пусть не каждый раз, но ему удавалось добиться от Дина отклика, умело используя руки — властные, сильные, нежные — и столь мягкие влажные губы. И тело предавало его, с каждым разом все с большей готовностью реагируя на ласки Кастиэля, на его присутствие рядом. Только после Винчестер испытывал не сытое удовлетворение, а липкое, гадкое чувство сопричастности к чему-то грязному, вымарывающему его с головы до ног.
Королева же откровенно недолюбливала шута, не упуская возможности напомнить о его положении во дворце, словно это был выбор Дина.
— Надеюсь, вы хорошо спите, гости не должны скучать на наших вечерах, — с легкой улыбкой небрежно поинтересовалась Белла.
— Исключительно благодаря заботе Ее Величества, прекрасно, — с поклоном, предельно вежливо ответил ей Дин.
— Ах, жаль, в таком случае, что моя забота столь редка и недолговечна, — уже с долей язвительности заметила королева, и Дин, прекрасно понимая и двоякость слов Беллы и еще большую неоднозначность своего ответа, все же не сдержался.
— Для меня большая честь довольствоваться хотя бы ее крохами.
О, да, Дин вполне готов был терпеть давно не оскорбительные для него подколки в обмен на собственное спокойствие. И он даже поверил бы в банальную женскую ревность, если бы Белла не отсутствовала десять месяцев в году из двенадцати, приезжая лишь по государственным праздникам и еще реже — навещая королевскую спальню.
Время Кастиэля было расписано по минутам: приемы, обеды, прогулки, смотры, балы, и они почти не оставались с Дином наедине. Утром, дождавшись, когда паж, одевавший короля, выйдет из комнаты, Дин повернулся спиной к окну и, насколько мог небрежно, поинтересовался:
— Как мне следует выглядеть завтра? Шапка с бубенчиками, расписные штаны, ошейник, наручники?
Кастиэль посмотрел на него таким взглядом, словно не понимал, о чем тот вообще его спрашивает, устало вздохнул и покачал головой.
— Нет. У меня нет и не было намерения позорить тебя. Думаю, завтрашний день тем более пройдет без пристального внимания к тебе. Разве что вечером…
Король осекся, но Дин и так понял — подвыпившие гости не преминут найти развлечение в шуте. Кастиэль сжал пальцами переносицу и продолжил совершенно об ином:
— Дин, я хочу, чтобы ты сегодня пошел со мной на Совет.
— Это желание брата Анны или правителя? — грустно усмехнулся Дин, хорошо представляя, как его встретят после возвращения королевы и в преддверии знаменательного события, чуть не сорванного по его вине.
— Твоего короля, если угодно, — холодно парировал Кастиэль, и тут же смягчился. — Прибыл гонец с северо-запада, у него что-то срочное и крайне неприятное. Генерал Сингер просил об аудиенции, но для экономии времени я решил сразу созвать Совет.
Дин склонил голову, еще не покрытую трехрогим колпаком, обозначая свое повиновение. Странно, но чем больше давили, унижали и высмеивали Винчестера за пределами этих комнат, тем мягче и неожиданно виноватее становился Кастиэль.
Вести, что принес гонец, были ужасающи: война. И его счастье, что о них рассказывал генерал Сингер, иначе быть измученному дорогой воину повешенным в лучших варварских традициях. С северо-востока, там, где еще недавно нежились на водах королева с детьми, напал вестфальский император, стремительно прокладывая себе путь по беззащитным деревням и городкам, встречая лишь слабое сопротивление отчаянно сражающихся пограничников.
Совет слушал генерала молча, явно ошарашенный новостями. Дин же словно окаменел — только усилием воли он заставил себя не сбежать: как он мог не подумать о том, что присутствовать будет именно Сингер, под началом которого он прошел свою первую войну, который научил его, тогда зеленого юнца, бояться за жизнь своих солдат больше, чем за свою шкуру, научил нести ответственность, принимать решения, практически называл своим сыном. А теперь он стоит перед ним в шутовском колпаке, позвякивая бубенчиками и доказывая свое преданное служение королю и в пиру, и в быту.
Впрочем, либо Сингер был уже осведомлен о его положении, либо умело притворялся, но он упорно делал вид, что не видит ничего необычного.
Сквозь ставший неожиданно холодным воздух, от которого пробирал озноб, Дин, как через вату, ощущал напряжение, злость и растерянность короля: война на два фронта была не просто неожиданностью, а грозила огромными разрушениями и жертвами, если Миравица вообще сумеет выстоять. И то, что свадьба должна состояться именно сегодня, знаменуя начало действия договора между ними и каганатом, давало возможность избежать новых невыгодных условий со стороны Люцифера. Вряд ли он пойдет на отмену брака за несколько часов до церемонии. Оставалось надеяться лишь на то, что разведчики каганата на северо-востоке будут менее расторопны.
По окончании рассказа генерала в кабинете повисла тяжелая, мрачная пауза. Первым пришел в себя Кроули.
— Что же, в сложившихся условиях нам необходимо как можно скорее переправить войска с южных границ к Вестфалии.
— И как Вы это, милейший граф, предлагаете сделать? — герцог Бальтазар, фыркнув, закинул ногу на ногу, постукивая подушечками пальцев друг о друга. — Армия — это не какой-то маленький отрядец, там добрых две недели хода со всеми обозами и припасами.
— Послать гонца незамедлительно и поторопить хотя бы конницу, — предложил Кроули, не теряя самоуверенности.
Король молчал, раздумывая, и явно даже не вслушивался в спор.
— Генерал, а у вас какие варианты? — спросил он у Сингера, наконец отвлекаясь от пейзажа за окном.
Дин, сжавший спинку королевского кресла до побелевших костяшек, не смея поднять глаза на Сингера, вздрогнул, когда в тишине раздался его голос.
— Решать Его Величеству, но до прибытия подкрепления от каганата отзывать войска с южных границ неразумно. Остается лишь королевская гвардия, которая сейчас в столице, и ополчение.
Кастиэль молчал, и Дин знал, что тому необходимо посоветоваться с ним, как и прежде, но никто сейчас не дал бы ни места, ни времени оставить их наедине. Да и было бы крайне странным объяснять перерыв потребностью в разговоре с шутом.
Король выпрямился, привлекая к себе внимание, и, спустя долгую паузу, решил.
— Генерал, готовьте гвардию к отъезду, бумагу о назначении вас командующим я сейчас подпишу. Выступаете сразу после официальной церемонии. И, прошу вас, как можно тише, — голос Кастиэля дрогнул на последних словах, выдавая его волнение.
— Но гвардия и была оставлена в столице, чтобы празднования прошли не только красиво, но и мирно, — попробовал возразить Бальтазар, и сразу же замолчал под тяжелым взглядом Кастиэля.
— У кагана Люцифера достаточно охраны, чтобы не бояться, а нам здесь не от кого ждать нападения. Пока не от кого, — добавил король, и в этом явственно слышалось «если мы не поторопимся».
Генерал согласно кивнул и раскланялся, прощаясь. Дин так и не поднял глаз, боясь встретить в ответном взгляде Сингера разочарование.
— Если бы меня так не заботили другие проблемы, — сухо отметил Кастиэль, когда они уже вышли в коридор, — я бы обязательно посочувствовал тебе. Может, даже попросил прощения за невольную демонстрацию твоего статуса. Но сейчас есть вещи гораздо важнее твоего душевного состояния, поэтому будь добр, веди себя как обычно, чтобы Люцифер или его пройдохи не заподозрили иную причину твоего опрокинутого лица, чем оплакивание окончательно потерянной Анны.
Дин с трудом сглотнул вязкую слюну.
— Простите, Ваше Величество. Ваши указания будут исполнены.
— Очень надеюсь на это, — также безразлично ответил Кастиэль и быстрее зашагал в сторону своих покоев.
Меньше чем через час на пороге показался уже король — безукоризненно убранный, в роскошной мантии, держа в унизанных кольцами пальцах тяжелый инкрустированный драгоценными камнями жезл.
Дин плохо запомнил саму свадьбу: новости о войне, шум и толчея, все это сбивало, утягивало, не давало ни сосредоточиться, ни отвлечься. Анну, похожую на белое облако, он видел лишь мельком. Несколько детей в уменьшенных копиях нарядов новобрачных разбрасывали лепестки роз и несли шлейф подвенечного платья.
После произнесения брачных клятв, знаменующих о вступлении мирного договора в силу, Дин поймал себя на том, что вздохнул с облегчением. Оставалось надеяться на силу слова кагана.
В разгар празднования Бальтазар, подойдя к королю, тихо шепнул:
— Сингер выдвинулся с гвардией в сторону Вестфалии. Если ничего не помешает, через несколько дней конные отряды уже прибудут к границе.
Кастиэль кивнул и нашел глазами Дина, пользуясь суматохой затерявшегося среди гостей. Надо его увести до того, как Люциферу или кому-нибудь другому не пришла в голову мысль позабавиться над шутом.
Он оказался прав — не успел Кастиэль дать знак Дину, чтобы тот шел в свою комнату, как новоиспеченный жених, обменявшись любезностями с королевой, хмыкнул, демонстративно оглядывая пустующее место на ступенях возле королевского трона.
— О, я вижу, что когда рядом есть столь прекрасная дама, мужчина перестает замечать все остальное, даже если он король.
Белла прикрылась веером, глядя поверх расписанных павлиньим глазом перьев.
— Вы упрекаете Его Величество в пренебрежении государственными обязанностями? — кокетливо спросила она.
— Отнюдь, — рассмеялся Люцифер, разводя руками, — но трудно отрицать Вашу неотразимость, перед которой забываются все остальные заботы.
— Еще немного, и мне придется усомниться, а правильно ли я сделал, что отдал вам в жены Анну, — Кастиэль улыбнулся одними уголками губ, внимательно наблюдая за каганом.
— Думаю, мы оба уверены, что решение Его Величества как никогда правильно, — легко вернул ему «любезность» Люцифер, и тут же сам соскользнул на безопасную почву. — Впрочем, да простит меня Ее Величество, надеюсь, Анна считает так же.
— Я лишь рада за свою золовку, — благосклонно согласилась Белла. — Хотя Вы правы, дорогой каган, одной привычной детали сегодня не хватает.
Кастиэль внезапно почувствовал, как затрепыхалось сердце в сжавшей его ледяной руке. Что-то было не так.
— Не обижайте меня, Люцифер, — не меняя любезного выражения лица, укоризненно заметил он, — иначе я сочту, что недостаточно весел сегодняшний праздник.
— Не буду, — отступил каган, — все, несомненно, было превосходно. Теперь я жду вас с ответным визитом для проведения церемонии по нашим обычаям. В полном составе, разумеется, — он поклонился королеве, но им обоим было прекрасно известно, о ком Люцифер говорит.
Кастиэль лишь вежливо поблагодарил за приглашение.
Празднование еще продолжалось, когда поздней ночью было объявлено о фейерверке. Глашатаи зазывали гуляющий по случаю замужества принцессы народ на площадь, обещая невиданное зрелище. Знать во дворце столпилась на балконах, кто-то вышел на крыльцо, вокруг шумно грохнуло, задымило, и в небо взлетел ворох цветных огней. Женщины завизжали, где-то заплакал ребенок, остальные смеялись и хлопали в ладоши, прося продолжение.
Дин подошел к окну, больше наблюдая за разволновавшейся толпой, чем за праздничными огнями, которых особо из его окна было и не видно. Вдруг, среди канонады взрывов он расслышал что-то странное — словно глухие и беспорядочные звуки стрельбы — а затем раздались крики, стоны, брань, и Дин уже не сомневался, что слышал лязг оружия и выстрелы. Площадь заволокло дымом, все смешалось в бою и панике бегущих людей. Гвардейцы, не отправленные еще вечером к границе, и охрана бросились искать зачинщиков. Но в толпе людей, мечущихся, не знающих, где скрыться и против кого сражаться, нападавшие легко затерялись, пробираясь по коридорам дворца.
Винчестер выбежал из комнаты, споткнулся о тело охранника, ощупал его, вытаскивая оружие, и бросился к залу, где проходило празднование. Враги наступали. Он уже начал различать нападавших и с удивлением узнал не вестфальскую форму, а одежду воинов кагана. Злость скрутилась в груди узлом, расплескалась тяжелыми, яростными волнами в кровь, заставляя дрожать руки от нетерпения всадить свой меч в обманщиков, расправиться со лжецами и предателями.
— Белла, бери Анну.
Кастиэль быстро пробежал взглядом по мечущейся толпе: знать вела себя не лучше простого народа — те же крики, толчея и беспомощность.
— Стражу оставляю вам, и бегите, — Белла попробовала возразить, схватив его за рукав, но Кастиэль сбросил ее руку и стал прорываться через зал.
Король зажал в руках ритуальные ножи — к счастью, хоть это предусмотрено торжественным костюмом, и быстро окрасил кровью врага изогнутые лезвия. Мантия давно осталась где-то позади, и только тяжелая корона хотя и мешала, но все еще крепко держалась, пока перед глазами Кастиэля не помутнело от удара. И уже проваливаясь в тяжелую болезненную темноту, он заметил перед собой спокойные и сосредоточенные зеленые глаза.
Глава 5
— Пейте, Ваше Величество.
В подбородок ткнулось что-то холодное, и король послушно разомкнул спекшиеся сухие губы, жадно глотая воду. Он попытался приоткрыть глаза, и в голове резануло острой болью, напоминая о произошедшем. Кастиэль застонал.
— Тш-ш, тише, — шепнул тот же знакомый голос.
Дин, это ведь он? Кастиэль усилием воли поднял веки, но не увидел ничего, кроме полной темноты. Шум в голове и боль мешали сосредоточиться.
— Где мы? В плену в камере? — проскрипел он, бесполезно шаря руками по себе и натыкаясь лишь на складки какой-то ткани и холодный земляной пол под собой. — Почему тогда живы?
— На Вас напали. Но Вы доблестно сражались и сумели выжить.
— Люцифер? — Дин промолчал, но ответ и так был очевиден. — Где Белла, Анна, что с моей короной?
— Вашу корону я спрятал, как и остальные драгоценности и… одежду, — после неловкой заминки добавил Дин. — Где Ее Величество и Ваша сестра, я не знаю.
Кастиэль замер на мгновение, сквозь пелену дурмана осознавая, что он лежит в одном исподнем под солдатским плащом, вздохнул и пробормотал.
— Что дальше?
Глаза, наконец, привыкли к темноте, и он различил каменные стены подвала и силуэт Дина, сидевшего рядом. На нем уже была одета простая солдатская форма, на щеке темнела то ли грязь, то ли кровь, но они были оба живы и, кажется, даже сумели спастись, если конечно удастся добраться хотя бы до границы.
— Мы в подвале дворца, — подтвердил Дин его мысли. — Если Ваше Величество сможет подняться или позволит мне Его нести, мы продолжим путь в сторону реки.
— Король, спасшийся бегством в компании шута, и корона, спрятанная по соседству с крысами. О нас сложат легенды, — усмехнулся Кастиэль и тут же скривился от накатившей волной боли между ребрами. — Что же, веди меня, здесь небезопасно.
Должно быть, Дин кивнул — в темноте было не видно — и аккуратно обхватил короля за плечи, приподнимая и позволяя сесть.
— Я приготовил одежду, правда, не думаю, что она подойдет, но в нынешнем положении…
Дин осекся, неловко пододвинув расправленную рубаху и штаны солдатской формы, но Кастиэль только слабо махнул рукой.
— Оставь эти титулы, кому они сейчас нужны, — добавил он, опираясь на теперь уже бывшего шута. — Кем я буду? Ганс? Питер? Солдат Его Величества? Насмешка судьбы.
— Так безопаснее, — смиренно повторил Дин, и король не стал спорить.
К чему? Им нужно спастись, и если для этого нужно стать хоть портовым грузчиком, он согласен.
Кастиэль послушно переоделся в солдатский мундир и, оперевшись на Дина, смог подняться. Они старались спешить, минуя темные извилистые коридоры с застоявшимся, тяжелым сырым воздухом, неухоженные и освещаемые лишь слабым светом припасенных Винчестером свечей.
— Напомнишь мне потом приказать почистить подземный ход, — Кастиэль остановился, тяжело дыша, оперся о стену, и тут же отдернул руку, наткнувшись на что-то склизкое.
Дин хмыкнул и отковырнул раздавленного слизня.
— Река близко, — пояснил он.
К середине пути король заметил, что Дин и сам прихрамывает, но на вопрос о травме предсказуемо ответил, что ничего серьезного и сейчас важнее выйти, а все царапины подождут своего часа.
Винчестер уже и сам потерялся во времени, петляя по бесконечным темным коридорам в духоте спертого воздуха. Кастиэль молчал и только загнанно дышал, с трудом преодолевая путь. Ныла пропоротая нога, наступать на нее становилось все тяжелее, но Дин заставлял себя идти вперед: сейчас главное вывести короля, а тело подождет.
Последняя свеча стекла огарком, обожгла пальцы, огонек мигнул и погас, развеявшись белесым дымом в кромешной тьме.
— Ваше Величество? — тихо позвал Дин, ничего не видя и только слыша сзади надсадное дыхание.
— Идем уже, — устало выдохнул Кастиэль. — Не боишься же ты темноты? Это было бы прискорбно.
Винчестер ничего не ответил и послушно побрел вперед, касаясь рукой стены и молясь о том, чтобы под ноги никто и ничто не попало.
Внезапно ладонь наткнулась на препятствие. Дин провел по нему рукой, скользнул на другую сторону хода и наткнулся на Кастиэля.
— Что там? — насторожился король.
— Не знаю, — растерянно ответил Дин. — Кажется, тупик.
— Или дверь?
Дин промолчал, боясь спугнуть удачу, ощупал стену, и, едва усмиряя гулко забившееся сердце, нашел пальцами что-то похожее на щеколду. Он потянул выступающий железный штырь на себя, проржавелый металл заскрежетал, с трудом поддаваясь. Дин дернул рывком, и задвижка глухо хлопнула, открывшись. Кастиэль шумно выдохнул, напряженно ожидая.
Винчестер вытер рукавом стекающие со лба капли пота, отошел на шаг назад и толкнул ладонями в массивную доску. Та не поддалась. Дин навалился снова, отталкиваясь и проскальзывая ногами по земляному полу, но чуть было сдвинувшаяся дверь застопорилась снова, оставляя узкую щелку, через которую проникал слабый свет.
Кастиэль с трудом поднялся, опираясь о стену, и прижался спиной рядом.
— Давай вместе попробуем.
Дин кивнул и ударил плечом снова. Дверь гулко ухнула и сдвинулась, вырывая за собой наросший за годы дерн.
— Видимо, Ваши предки не часто сбегали из своего дворца, — он оперся ладонями о колени и потряс головой, чувствуя, как стекает каплями пот по вискам.
Кастиэль засмеялся и натужно закашлялся, растирая поврежденную грудь. Дин молча протянул фляжку с остатками воды и король, поколебавшись, глотнул, стараясь оставить воду Винчестеру.
— Да мы все больше по балконам, чем по подвалам.
Он протянул флягу обратно, и Дин, поболтав ее и услышав тихий всплеск воды, удивленно дернул бровями. Допил остатки, пристегнул к поясу и попытался выглянуть наружу сквозь образовавшийся зазор.
— Ничего не понять, одни кусты вокруг. Придется надеяться, что про подземный ход все действительно забыли. Готовы, Ваше Величество?
Кастиэль фыркнул, представляя, как сейчас его величество выглядит: в солдатской форме, с рассеченной бровью, весь в грязи, крови и после нескольких часов блуждания по недрам города.
Дверь со скрипом и шорохом, упорно цепляясь за дерн и ветки, неохотно, рывками поддавалась напору двух мужчин.
— Есть, — тихо сказал Дин, и, заметно прихрамывая, первый вышел на поверхность.
Он зажмурился, ослепнув от яркого солнца после темноты подземелья, прикрыл ладонью глаза и сполз на землю, глубоко и часто дыша свежим воздухом. Впереди под чистым осенним небом была видна лента реки и другой берег, поднимающийся таким же обрывом, заросший травой и кустарниками и уходящий бесконечными лесами дальше, покуда он мог видеть. Винчестер прислушался, но кроме громкого стрекота сверчков и заглушаемых расстоянием криков местных да лая собак ничего не услышал. Он заглянул обратно, ничего не видя, и наугад протянул руку. Кастиэль, ухватившись, вышел следом.
— Слава тебе, Пречистая, — выдохнул король.
Следом он тут же сквозь зубы процедил какое-то ругательство и лег прямо на траву, вытягиваясь и с кряхтением, перемежаемым стонами, устраивая свое измученное тело. Дин осторожно опустился рядом. Кастиэль повернул голову и с беспокойством заметил его бледность, частое поверхностное дыхание, испарину над губой и на лбу. Вся правая штанина пропиталась кровью.
— Думаю, нам стоит подождать вечера, — Дин скривился, пододвигая к себе раненую ногу.
Кастиэль кивнул.
— Ногу покажи, осмотрю тебя.
Дин изумленно посмотрел на него и замотал головой.
— Нет, благодарю Ваше Величество за заботу, но не стоит, я…
Кастиэль недовольно нахмурился.
— Я же сказал, к черту титулы, не дай Бог ты нас ими выдашь. Зови меня как угодно, хоть Чарли, но забудь про свою вежливость. И раз уж я для тебя по-прежнему король, то не смей спорить.
Дин обреченно выдохнул и послушно позволил разорвать штанину, чтобы осмотреть рану. Кастиэль нахмурил брови, замечая рваные края и темно-красное месиво вдоль всей лодыжки, где прошелся кривой восточный кинжал. Каганат. То, о чем король старался не думать всю дорогу, да и не мог, стараясь лишь не упасть, не потерять сознание и дойти, теперь явственно вставало перед ним отвратительной правдой — предательство Люцифера, воспользовавшегося поводом и вероломно напавшего на того, кому сам должен был помогать в борьбе с врагами. Что теперь будет с Беллой, Анной, с детьми? О себе он предпочитал не вспоминать.
— Вы увидели там всю бренность бытия? — Дин неловко приподнялся на одной руке, удивившись, что могло так заинтересовать короля, и наткнувшись на его совершенно пустой взгляд.
Кастиэль тряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас метания, и надавил на края раны, заставляя Винчестера зашипеть.
— Не подгоняй лекаря, если не хочешь вместо ноги получить зашитый рот, — мстительно ответил он и выдернул из-за пояса Дина флягу. — Я за водой.
Король спустился к реке, прокрадываясь между кустов и цепляясь за гибкие ветки. От каждого шага в ребрах отдавало болезненными уколами, и он морщился, прижимая ладонь к пострадавшему боку.
Кастиэль встал на колени, наклонился к воде и плеснул несколько горстей себе в лицо, отмываясь от грязи. Хотелось искупаться полностью, очиститься, соскрести с кожи, а лучше — с души, все налипшее, но рисковать было нельзя: неподалеку бабы стирали белье, где-то выше по течению виднелись рыбаки. Король быстро наполнил флягу водой и, так же скрываясь за зеленью листвы, полез наверх.
Кастиэль раздвинул ветки и наткнулся на напряженный взгляд Дина, зажавшего в руках нож. Увидев короля, он расслабился и опустился обратно на землю.
— Обмотать нечем? — хмуро спросил Кастиэль, сколупнув налипшую на оставшейся части штанов грязь.
— Если только пожертвовать исподним.
Король пожал плечами и начал расстегивать камзол. Дин приподнялся на локтях, с широко распахнутыми глазами наблюдая за невозмутимо раздевающимся королем.
— Что? — спокойно спросил тот, стягивая сорочку через голову и открывая огромный лиловый синяк. — Или у тебя вдруг осталось прежнее белье?
Дин мотнул головой. Кастиэль также спокойно разорвал тонкий шелк на полосы и застегнулся обратно.
— Кас, — тихо шепнул Дин.
Король недоуменно выгнул бровь.
— Я будут звать тебя Кас.
— Какое странное имя, — отозвался Кастиэль и равнодушно пожал плечами. — Впрочем, мне все равно, главное запомнить и не забывать на него откликаться.
— Вы шутите, это добрый знак, — слабо улыбнулся Дин, удивляясь, где Его Величество мог научиться так ловко промывать раны и заматывать их.
— Теперь я солдат, — подмигнул король, — а солдатам не положено бояться смерти и прочих неприятностей.
В вечерних сумерках они рискнули искупаться, приведя себя в порядок, и уже в ночи попытали счастья попасть в дом герцогини Харвелл.
Вход в ворота перегородили двое стражей.
— Не положено. Приказ госпожи — никого не пускать.
— Но у нас срочное дело, передайте хотя бы записку! — попробовал пробиться Дин.
— Не положено, — повторил охранник, немного подумав, и задвинул окошко на воротах.
Винчестер чертыхнулся от непробиваемости стражи и оглядел забор в поисках лазейки. Кастиэль проследил за его взглядом и покачал головой.
— Даже не думай. Если мы и сможем перелезть, не свернув себе голову, глупо сбежать от воинов каганата, чтобы быть загрызенными собаками.
— Вы знаете еще какой-то выход? — огрызнулся Дин, чувствуя, как его уже ведет от слабости и кровопотери.
— Кажется, да, — Кастиэль, прищурившись, смотрел на показавшийся в конце улицы экипаж.
Дверь кареты отворилась, и в окне показалась дочь герцогини, Джо.
— У нас гости? — уточнила она, пристально разглядывая странную парочку.
Дин склонился в поклоне и слегка надавил между лопаток королю, вряд ли сейчас помнящему о том, как солдат должен приветствовать Ее Светлость. На долю секунды на лице Джо мелькнуло узнавание, сменившееся ужасом и полным непониманием происходящего, но тут же вернулись обычное спокойствие и деловитость.
— Пропустите солдат, — небрежно бросила она распахнувшим ворота и вытянувшимся в струну стражам. — Проходите, — это уже новоявленным солдатам, — на кухне вас будет ждать ужин и чистая вода. В конце концов, какова бы ни была причина их визита, мы же не можем держать на пороге наших защитников.
Дин кивнул и снова подтолкнул Кастиэля в спину, заставляя склониться.
— Простите, Ваше Величество, — тихо шепнул он, извиняясь за свой произвол.
— Твое счастье, что ты сбежал без ошейника и цепи, — также едва слышно ответил король, и Дин горько усмехнулся.
— Может и без цепи, но ошейник никуда не делся.
Винчестер отогнул ворот камзола, и Кастиэль рвано вдохнул: под тканью все это время скрывалась полоска металла с выгравированным вензелем короны и словами принадлежности монарху. Он совсем забыл, что не успел его снять.
К тому времени, когда Дин и Кастиэль умылись, поливая друг другу теплую воду из кувшина, и переоделись в чистое, на кухне их уже ждал неприхотливый стол: похлебка, хлеб, сыр, немного вина и что-то еще, видимо, оставшееся с ужина. Но сейчас даже такая еда показалась королю и тем более — Дину — самой желанной и вкусной. И только вбитые за много лет приличия не позволили накинуться на еду, будто оголодавший простолюдин, запихивая в рот куски мягкой домашней выпечки.
Позже служанка проводила их в скромную гостевую комнату, похоже, оставшуюся от прислуги, позвала лекаря и оставила одних. После осторожных постукиваний, надавливаний, разбередивших раны, мазей и перевязки Кастиэль осторожно лег на кровать, держась за ушибленный бок, и почувствовал, как усталость, собравшаяся за все это время, накрывает его с головой. Дину же все не удавалось устроиться, беспокоила нога, он ворочался, сопел, и в конце концов поняв, что толком отдохнуть ему не удастся, спросил:
— Надеюсь, вы не сердитесь на герцогиню? — Кастиэль заворочался, отгоняя сон, и снова закашлялся.
— У тебя, должно быть, есть все основания считать меня деспотом и самодуром, но, право же, дураком я, кажется, себя не выставлял.
— Простите, Ваше Величество, — язвительно ответил Дин, вновь примеряя маску шута. — Я что-то в связи с последними событиями позволил себе подзабыть, кто из нас двоих дурак.
— Ты отвратительный шут, Дин, — Кастиэль широко зевнул, тут же прижимая ладонь к ребрам, где болезненно кольнуло. — Слишком много правды, ума и ничуть не весело. Впрочем, воин из тебя намного лучше, — добавил он, отворачиваясь к стене. — Кстати, спасибо.
— Не за что, — усмехнулся Дин, наконец чувствуя, что он засыпает.
Эллен пришла уже утром.
— Ваше Величество, — едва закрылась за нею дверь, она присела в глубоком поклоне, но Кастиэль лишь отмахнулся. — Простите за такой прием, но сохранить иначе Вашу тайну не представлялось возможным.
— Моя благодарность в то время, когда вчерашние союзники оказываются врагами, не знает границ. Будьте спокойны об этом.
— Хорошо. Чем я могу служить Вам?
Кастиэль раскрыл было рот ответить, но вдруг нахмурился, понимая, что он не знает, какие вещи им могут понадобиться, и он даже не решил, куда направляется дальше.
— Нам нужны две лошади, немного провианта в дорогу и оружие, — пришел на помощь Дин.
— Вы собираетесь в дорогу? В таком виде? — удивилась герцогиня, но Дин кивнул.
— Мы не знаем, кто еще замешан в заговоре, и нужно бежать как можно скорее. Даже сейчас вы подвергаетесь опасности просто потому, что король в Вашем доме.
— И скажите, дорогая герцогиня, известно ли, где моя жена и сестра? И что с детьми?
Эллен виновато развела руками.
— Весь город охвачен беспорядками, сведения приходят противоречивые, пока ничего неизвестно. Чудо, что до нас еще не добрались, хотя, полагаю, это ненадолго, — Эллен грустно усмехнулась. — Впрочем, так быстро Харвеллы не сдадутся.
— Тогда нам следует выступать прямо сегодня, как только наступит вечер. Ведь этого времени хватит, чтобы все подготовить? — уточнил Кастиэль.
— Довольно и пары минут. Может, пока стоит еще раз прислать вам лекаря? — Эллен с сомнением оглядела скованные позы короля и его сопровождающего, синяки и порезы на лицах.
— Если у вас есть человек, который сможет снять это, — Кастиэль кивнул на Дина, и тот отвернул рубаху, показывая металлический ошейник, — то лучше прислать именно его.
— Позволите? — спросила Эллен, ничем не выдавая своего удивления, и протянула руку.
Она провела пальцами по стали, потрогала замок и покачала головой.
— Здесь нужен кузнец, а как раз сегодня он в отъезде, увозит дочерей. Сейчас многие бегут из города, боясь погромов и насилия.
— Тогда достаточно только лошадей, — Дин, заставляя себя не показать разочарования, поднялся вместе с герцогиней и склонил голову в знак признательности.
Продолжение в комментариях...
@темы: Авторский фик, Огонь (2015), R
-
-
03.09.2015 в 23:17-
-
03.09.2015 в 23:19-
-
03.09.2015 в 23:21-
-
03.09.2015 в 23:22-
-
04.09.2015 в 12:06Совершенно невероятный Дин. Сильный, смелый, умный, великодушный и с глупым сердцем.
Очень хорошо написано, я получила удовольствие. Спасибо.
-
-
04.09.2015 в 13:37Касу я очень сочувствую (несмотря на то, что в начале фика его поведение по отношению к Дину меня покоробило - но я просто не верю в жестокого Каса, это личные заморочки). Корона - это тяжкая ноша. Недаром в каноне Кас свячески от лидерства отбрыкивается, он явно знает, где подвох. И Дин, отказывающийся сломаться, вызывает уважение.
На самом деле мне кажется, что это довольно грустный фик - несмотря на ХЭ, хочется плакать
-
-
04.09.2015 в 15:17-
-
04.09.2015 в 18:59P.S. Душа болит за двойняшек Бэллы.
-
-
04.09.2015 в 23:24да-да, вот такой: читать дальше
Спасибо, мы рады!
bfcure, мы предполагали, что Кастиэль-король в самом начале многим не понравится )) Но искренне надеялись, что дальнейший рассказ впечатление о нем сгладит. В конце концов, влюбился же Дин именно в такого короля, так неужели читатели не разглядят его положительные стороны?!
И всё правильно -- тяжела ты, шапка мономаха. Жизнь короля, увы, не пиры и балы, а необходимость удержать власть, в том числе и путём защиты своей страны, не до милоты и сострадания.
Грустный? Но Дин и Кастиэль и не могли бы провести всю жизнь рука об руку в двух креслах тронного зала. Кастиэль -- король, у которого должна быть ширма-жена, наследники и даже правильные сплетни, Дин же и под маской шута остаётся воином. И они вместе, настолько, насколько позволено судьбой )
Спасибо!
kotsara,
Anon-Din, )) вот и краткое содержание всей истории
и сотен спасенных по пути жизней и оставленной позади тонны трупов поверженных враговПро детей Беллы? Да пожалуйста!
читать дальше
Спасибо!
-
-
05.09.2015 в 00:03Это-то понятно, и собственно, частично из-за этого верить в сеттинг. Грустно оттого, что приходится часто расставаться с шансом больше никогда не увидеться вновь. И еще потому, что понимаешь: Кас хороший король именно потому, что не желает быть королем. Он не упивается властью, для него важна его земля - целостность ее территории и проживающие на ней люди.
-
-
05.09.2015 в 17:42-
-
05.09.2015 в 21:17-
-
05.09.2015 в 22:34-
-
05.09.2015 в 22:52но мало-
-
06.09.2015 в 17:38-
-
08.09.2015 в 22:28Антея Шэра, Спасибо!
Марлюшка, рады, что не разочаровали!
Anon-Din,
ValkiriyaV, мало?
MAX131, Вам спасибо, что прочитали!
-
-
09.09.2015 в 11:07Так увлеклась, что даже удивительно снова возвращаться в наш 21 век (с его грохотом железных повозок).
Спасибо.
-
-
10.09.2015 в 17:03-
-
11.09.2015 в 00:43Чуть не забыла - за "диалект" захватчиков огромный плюс. Просто вслух.
Спасибо за чудесную работу.
Мне также понравился ваш баннер, команда. Просто и элегантно. Спасибо.
-
-
15.09.2015 в 00:10-
-
20.09.2015 в 03:32Отличный выразительный язык. Спасибо
-
-
21.09.2015 в 14:51так оставайтесь с нами
будете нашим королём)) спасибо!onaglorik, вам спасибо за такие замечательные слова!
Fanat of supernatural321, о, ну, полагаем, счастливый финал (насколько он возможен) был неизбежен -- что можно противопоставить двум людям, сумевшим сохранить себя и пронести свою любовь, несмотря на все трудности ) Спасибо!
И спасибо за комплимент нашим баннерам нам они тоже очень нравятся
Tigsam, автор раскланивается и горд
tsokotuhina, спасибо, что отметили те моменты, которые и хотел показать автор - долг и честь воина, чья вассальная клятва не может быть нарушена, что бы ни совершил король, и неоднозначность взаимоотношений героев, их развитие от влечения и некоторой доли сочувствия со стороны Кастиэля и смирения, стыда Дина до положения если не равных, то зрелых и сильных личностей.
-
-
25.10.2015 в 19:35А уж с ними, любимыми - спасибо!
-
-
31.10.2015 в 20:43