| | Название: Empire State of Mind (Полюбить Нью-Йорк за неделю)
Автор: New York team
Размер: миди, 8851 слово
Пейринг/Персонажи: Дженсен Эклз, Миша Коллинз
Категория: джен, пре-слэш
Жанр: общий, АУ
Рейтинг: G
Дисклаймер Мистер Крипке, мы спасем ваши права!
Саммари: Дженсен Эклз никогда не любил мегаполисы, а особенно – Нью-Йорк. Но очередная командировка вновь заносит его в этот город, и в этот раз его отношение может кардинально измениться.
Примечания: OST к фанфику - "Полюбить Нью-Йорк за неделю". Прослушать можно ниже.
— Твою же мать! — взорвался Дженсен, когда в него впечатался очередной случайный прохожий с пластиковым стаканом кофе в руках. На счастье Дженсена, стакан был полон только на треть, поэтому пятно, образовавшееся на светло-голубой рубашке, не особо превышало размеры монеты в пятьдесят центов.
— Простите, — пробормотал случайный прохожий и поспешно скрылся в толпе, оставив Дженсена разъяренно шипеть на испачканную рубашку в частности и на весь Нью-Йорк в целом.
«Прелесть, просто прелесть. Как же я ненавижу этот муравейник», — не уставал мысленно повторять Дженсен, пробиваясь сквозь толпу и не особо заботясь о том, что его чемодан нещадно бьет сзади идущих по ногам. Всё, чего ему сейчас хотелось — оказаться, наконец, на пресловутом авеню каком-то там и получить в своё распоряжение обещанную каморку.
«И сдохнуть в ней, — злобно закончил Дженсен, не в силах справиться с невероятным потоком желчи, нахлынувшим на него буквально в тот самый момент, когда он вышел из самолёта „Атланта — Нью-Йорк“. — Это ж надо, целый месяц убить на то, чтобы подписать всего один гребаный контракт. Да пусть эти придурки хоть золотые горы сулят — я не хочу находиться в этом городе!».
Даже тот факт, что жить ему предстояло на Втором Авеню, что буквально в двух шагах от знаменитого Центрального Парка, как-то не очень помогал справиться с тошнотворным ощущением при виде забитого людьми метро. В нем Дженсену нужно было находиться еще как минимум час: проехать с десяток остановок, совершив целых, страшно сказать, три пересадки. Неужели кто-то может искренне любить Нью-Йорк? Подобные люди и вправду существуют, или их придумали для того, чтобы таким ненавистникам мегаполисов, как он, было стыдно?
Он снял с себя пропотевший пиджак и слегка расслабил галстук, недоумевая, почему не догадался сделать это еще в аэропорту. В вагоне все равно было жарко и пахло какой-то дрянью, и для того, чтобы чувствовать себя здесь комфортно, можно было только выгнать отсюда всех людей.
Можно было только гадать, как Дженсен не сошел с ума к тому времени, как ему довелось наконец-то вывалиться на ближайшей ко Второму Авеню остановке. Ярко светило солнце, да-да, и редкие участки зелёной травы очень умиляли, но раздражения этого не убавляло.
Хозяйка квартиры, которую Дженсен снимал на весь этот месяц, оказалась дружелюбной тоненькой тетенькой с мышиным, но вполне располагающим личиком. Предложенный ему холодный чай и домашнее печенье немного скрасили отвратительное впечатление от Нью-Йорка, но не улучшили настроение полностью.
— Я сама не очень-то люблю Нью-Йорк, — призналась миссис, как выяснил Дженсен, Гарди. — Потому-то и предпочитаю сдавать здесь квартиру, а не жить в ней. Но можно привыкнуть. Тем более если вы только на месяц.
— Я постараюсь, — угрюмо сказал Дженсен, чувствуя себя виноватым за то, что так мрачно общается с этой милой женщиной. — Просто не с той ноги встал сегодня. Извините. У вас вкусное печенье.
Миссис Гарди одарила его улыбкой польщенной бабушки и добавила чаю. Дженсен благодарно кивнул ей и подумал, что если бы в Нью-Йорке все были такими, то, пожалуй, этот город не был бы так отвратителен.
Глава 1
Миссис Гарди уехала буквально через час, когда убедилась в том, что ее постоялец сыт и почти доволен. Как выяснил Дженсен, его хозяйка была заядлой путешественницей, а деньгами ее обеспечивали как раз квартиры в разных уголках Америки. «С детства мечтала стать рантье, — призналась она ему, — и только к сорока годам сумела исполнить эту мечту. Зато какая жизнь! Можно испробовать хоть все профессии на свете, не боясь, что в один прекрасный день останешься без средств к существованию». В этот раз миссис Гарди направлялась чуть ли не в Гренландию. Дженсен сердечно проводил её, а после ее ухода поймал себя на мысли, что единственный лучик хорошего настроения только что скрылся за облаками. Он опять остался в этом чертовом городе совершенно один.
«Как только я заработаю достаточно денег, тоже стану рантье, — угрюмо поклялся себе Дженсен, меланхолично выбрасывая на кровать вещи из чемодана. — Чертовски заколебали командировки в дрянные мегаполисы. Буду ездить сам, и исключительно в маленькие города. Чтобы глаза мои больше не видели Лондона, Лос-Анджелеса, Торонто, Нью-Йорка. А уж особенно — Нью-Йорка».
Подумайте сами. Жуткая, нагоняющая тоску планировка — эта «клеточка» может кого угодно свести в могилу, достаточно попытаться пройтись по Нью-Йорку пешком. От однообразия может пойти кругом голова, а уж феерически оригинальные названия улиц добьют тебя окончательно. Из всех мегаполисов Нью-Йорк Дженсена отвращал больше всех.
И как назло, в ближайшее время он был совершенно свободен, поэтому подразумевалась расслабляющая прогулка по городу с рейдом в пару местных кофеен. Сама кампания по подписанию договора была плевой: можно было прилететь сюда на неделю, помотаться по бизнес-центрам, провести ровно одну деловую встречу, вытрясти из партнеров чертову подпись и наконец-то улететь, но нет же. Начальник, видимо, полагал себя очень добрым и щедрым человеком, отправляя Дженсена в Нью-Йорк на целый месяц со словами: «Ты вот закончишь с контрактом, и отдыхай. Замечательное место — Нью-Йорк. Огни большого города, и все такое».
Тот факт, что Дженсен предпочитал выбирать места для отпусков по единственному и неповторимому критерию — степени забитости города людьми и транспортом — как-то начальника не смутил. Скорчить презрительную мину и резко отказаться у Дженсена духа не хватило; тем более что всё было явно решено за него, билеты были куплены, и даже квартира заботливо снята.
Дженсен взглянул на градусник, догадываясь, что он там увидит: температура стремилась к восьмидесяти пяти градусам. Какая, к чертовой матери, расслабляющая прогулка, тут впору запереться в квартире, включить на полную мощность кондиционер и ненадолго забыть о существовании окружающего мира! Одна беда — такое времяпрепровождение тоже мало укладывалось в понятие хорошего отдыха. Поэтому Дженсен решил, что уж лучше он тогда посидит в парке, прикупив себе колы. В парке людей должно быть меньше, тем более что сегодня — будний день.
Он с превеликим удовольствием переоделся в футболку и бриджи и отправился на улицу — уже с куда меньшим удовольствием. Визжащие клаксоны автомобилей и нестройный хор раздающихся со всех сторон человеческих голосов смешались в довольно-таки раздражающий звуковой коктейль, но по сравнению с метро и аэропортом это была почти ангельская песнь. Дженсен пошагал по Второму Авеню, разглядывая окрестности. Однотипные высокие домики, однотипные забегаловки, и хорошо если каждая третья более-менее уютная, однотипные человеческие лица. В Нью-Йорке все вечно чем-нибудь озабочены. Собственно, это болезнь любого мегаполиса, но тут Дженсен чувствовал это особенно остро. Интересно, в Центральном парке даже отдыхающие на скамейках так озабоченно смотрят на птиц, как вот этот вот парень, идущий навстречу?
Дженсен приобрел вожделенную бутылку колы в первом попавшемся киоске за дикую, по его мнению, цену, и пошел быстрее. Ему хотелось поскорее оказаться в парке, укрыться от палящего солнца. Бесчисленные улицы без названий, но с номерами, проплывали мимо однообразным пятном. Дженсен было потянулся в карман за мобилкой в полной готовности вызвать такси, однако буквально в этот самый момент вышел к Центральному парку.
«Аллилуйя, — язвительно подумал он, ускоряя шаг. — Не прошел я и полсотни авеню».
Лукавить не стоило — здесь было куда уютнее. Дышалось свободнее. У того бесчувственного создания, которое создавало Нью-Йорк, на этапе с Центральным парком явно наступил момент какого-то внезапного человеколюбия, и оно решило, что стоит создать место, где выпитый мегаполисом досуха путник сможет наконец почувствовать себя комфортно. Дженсен с облегчением откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза.
— Зря вы так не любите Нью-Йорк.
— Твою!..
Дженсен подпрыгнул, натурально подпрыгнул, расплескав колу на многострадальную одежду. Интересно, он привезет из Нью-Йорка что-нибудь, кроме заботливо испачканных футболок и рубашек? Но дело было даже не в этом. Когда он садился на скамейку, он не припоминал никаких соседей. Иначе Дженсен просто выбрал бы другую. А теперь рядом с ним восседал какой-то широко улыбающийся взлохмаченный экземпляр в клетчатой рубашке с коротким рукавом.
— Вы кто? — вопросил Дженсен, автоматически потирая заляпанное колой место на футболке.
«Как вы здесь оказались? Какого черта уселись на мою скамейку? Когда собираетесь лишить меня своего общества?».
— Миша, — был незамедлительный ответ.
— Миша, — кивнул Дженсен, не сдержав язвительную ухмылку. Очень хотелось ответить «до свидания, Миша», но незнакомец как-то уж слишком обезоруживающе улыбался. — А вы...
— Я говорю, зря вы так не любите Нью-Йорк, — повторил Миша.
— С чего вы решили, будто я не люблю Нью-Йорк? — Дженсену и вправду было интересно узнать ответ. Неужели он так явно лучится ненавистью?
— Ну, по вам видно, — причмокнул губами этот Миша, с готовностью разворачиваясь к Дженсену. Последний мысленно выругался: зачем, зачем надо было навязываться на разговор?! — Вы же явно пришли сюда, лишь бы отдохнуть от города. Впрочем, неплохой выбор. Центральный парк — одно из самых уютных мест Нью-Йорка.
А вот теперь стало и вправду интересно.
Либо этот парень крутой психолог, либо это судьба. Дженсен пока не стал окончательно останавливаться на каком-либо из вариантов, но решил, что просто так отшивать Мишу не следует. Не каждый человек, случайно подсаживающийся к тебе на скамейке, вот так запросто разгадывает тебя, как какой-нибудь банальный детсадовский ребус.
— Я Дженсен, — неожиданно смело заявил он, поворачиваясь к Мише и бросив все попытки хоть немного очистить футболку от колы.
— У вас и имя есть! — странно обрадовался Миша. — Замечательно. В таком случае, предлагаю на ты. Давно в Нью-Йорке?
— Пару часов.
Миша вскинул брови.
— На самом деле, я представился исключительно из-за того, что мне чертовски интересно, — признался Дженсен. — То есть, редко встречаешь таких людей, которые понимают тебя буквально с одного взгляда.
— Редко, — флегматично согласился Миша, глядя не на Дженсена, а куда-то вдаль. — Точнее, практически никогда. Будем считать, что тебе очень повезло.
«Какая скромность», — усмехнулся Дженсен про себя.
— И почему ты так не любишь Нью-Йорк? — все с той же улыбкой осведомился Миша, внезапно обратив внимание на своего собеседника и приняв такой вид, как будто всю жизнь мечтал услышать его мнение.
— Гадкий город, — безапелляционно заявил Дженсен в ответ. — Куча людей, и все они отвратительно торопливы; куча зданий — и все они одинаковые; куча улиц — и у всех только номер. Куча мест, но пойти некуда...
— Какая наглость, — тихо усмехнулся Миша.
— Что?..
— Непростительная наглость, неспособность видеть прекрасное вокруг себя, надуманная неудовлетворенность жизнью, и множество других отвратительных вещей, — восторженно сообщил Миша, как будто все эти диагнозы были все как один прекрасной новостью. — Полный комплект, мистер Эклз. На правах, скажем так, самого коренного жителя этого города я берусь тебя переубедить.
— Самый коренной? — не понял Дженсен. — Это как?
Последняя фраза Миши так заинтересовала его, что он даже не задумался: откуда же этот мужик знает его фамилию?
— Нет в мире создания, которое знает Нью-Йорк лучше, чем я, — слегка горделиво хмыкнул Миша, хлопая себя по коленям. — А потому, встречая изредка на своем пути таких персонажей, как ты, я чувствую своим долгом развеять их стереотипы.
— Вряд ли, — проворчал Дженсен, выбрасывая опустошенную бутылку с колой. — Вряд ли получится.
Миша вместо ответа поднялся со скамейки и пошел куда-то в сторону озера. Дженсен интуитивно понял, что вопросов задавать не надо, надо идти за ним. Явно ведь будет происходить что-то интересное. В кои-то веки — что-то интересное. От Миши так и несло загадочностью.
Для бизнесмена Дженсен Эклз был иногда чрезмерно поэтичен.
*** *** ***
— Центральный Парк — сердце Нью-Йорка, — тоном опытного экскурсовода начал рассказывать Миша, когда они с Дженсеном подошли ближе к озеру и облокотились на белый заборчик. — Здесь все по-другому. И я здесь другой. Здесь можно делать все, что душе угодно, и меланхолическое сидение на скамейке с банкой колы — даже не сотая доля всех открывающихся возможностей. Важные дяденьки превращаются в довольных жизнью пап, с удовольствием запускающих воздушные змеи. Деловые тетеньки становятся юными девчонками и соревнуются, чей кораблик проплывет дальше по озеру. Здесь можно увидеть большого начальника, развалившегося под деревом с подтаявшим мороженым в руках. Здесь рыбаки добровольно отпускают свой улов. Дети собирают грибы, катаются на роликах и скейтах, бегают трусцой, гуляют за ручки по мостам, заливают в себя соду, оценивают местное искусство барбекю. В общем, здесь Нью-Йорк отдыхает от самого себя.
— Я понял, ты — экскурсовод, и хитрым способом приманиваешь слушателей, — усмехнулся Дженсен.
— Упаси Всевышний, — с неподдельным ужасом ответил Миша, хмуря брови, — ненавижу экскурсоводов. Они все рассказывают неправильно.
— А ты, значит, правильно?
— Разумеется, — важно сказал Миша, поправляя солнцезащитные очки. — Даже не так: я лучше знаю, что показывать. Если ты берешь в Нью-Йорке экскурсовода, он незамедлительно тащит тебя к Статуе Свободы, на Бродвей, Эмпайр-Стейт Билдинг и в тысячи местных музеев. Музеи — дело хорошее, я не спорю. Но, расхаживая по галереям, ты не видишь самого города. Не дышишь его воздухом. Не чувствуешь его настоящего духа. А ведь это, между прочим, куда интереснее дурацких восковых фигур.
В голосе Миши звучала такая детская обида, как будто бы это именно его так подло игнорировали, предпочитая восковые фигуры и музеи. Дженсен улыбнулся. Не усмехнулся, как раньше, а именно улыбнулся. Этот парень вызвал у него куда больше умиления, чем все население Нью-Йорка вместе взятое.
— Предлагаю запускать кораблики, — внезапно сказал Миша, как будто не было в мире ничего более естественного, чем делать такое предложение человеку, с которым знаком от силы пять минут. Причем он сказал это таким серьезным тоном, что Дженсен сперва ляпнул ответ, а потом только вдумался в него:
— Где мы их возьмем?
Миша просиял. В буквальном смысле слова: Дженсен готов был поклясться, что даже через темные очки увидел, как глаза нового знакомого засветились от счастья.
*** *** ***
Дженсен так до конца и не понял, откуда у Миши взялась бумага для корабликов, а самое главное — какого лешего он сам, Дженсен Росс Эклз, преуспевающий и более-менее адекватный бизнесмен, запускает эти самые кораблики с малознакомым мужиком в Центральном парке Нью-Йорка.
Тем не менее, он продолжал отправлять чертовы кораблики в плавание, и его даже почти не смущал тот факт, что рядом с ним тем же самым занимаются детки и их мамаши.
— Напомни мне, зачем мы это делаем? — осведомился Дженсен у Миши — тот был сама безмятежность, выглядел так, как будто ежедневно практикуется в запускании бумажных корабликов. — А то я начинаю неловко себя чувствовать.
— Только начинаешь? — ухмыльнулся Миша. — Какой потенциал. Обычно после одного только предложения о корабликах люди смотрят на тебя, как на идиота. Но, видишь ли, нельзя уехать из Нью-Йорка, не запустив кораблик в озеро Центрального Парка.
Дженсен наблюдал за своим флегматично плывущим корабликом со смесью умиления и опасения за свое психическое здоровье, но внутри действительно растекалось ощущение умиротворения. Как будто теперь-то он уж точно может уехать из Нью-Йорка со спокойной душой и совестью, вот только сейчас как раз почти перехотелось уезжать.
— Так здорово, — ляпнул он, только в следующую секунду осознав, что совершенно не хотел этого говорить.
— Еще бы, — авторитетно заявил Миша, сворачивая из листа бумаги еще один кораблик. — Вас, бизнесменов, редко увидишь за запусканием корабликов. Вы предпочитаете тратить бумагу на другие дела.
— По мне что, настолько видно, что я бизнесмен? — с некоторым разочарованием осведомился Дженсен, возвращая взгляд с кораблика вновь на Мишу.
— Ага. Типичная офисная стрижка, типичный замотанный взгляд. О, сколько я вас таких повидал.
— А это исправимо? — вдруг поинтересовался Дженсен.
— Замотанный взгляд — за недельку. На исправление офисной стрижки потребуется несколько больше времени, в зависимости от скорости роста волос, — флегматично сказал Миша. — Да ты не волнуйся. Я тебе организую классный отпуск.
Миша говорил так, как будто Дженсен уже даже договор с ним на организацию этого самого классного отпуска подписал. Впрочем, Дженсен и не возражал. Ему давно требовался подобный человек в близком окружении.
...Он не заметил, как они, отойдя от озера, перешли мост и попали в более уединенную часть парка. Более уединенная — это по нью-йоркским меркам означает, что перед тобой каждую секунду не маячат человеческие лица. Дженсен иногда опасливо оглядывался назад, боясь, что они заблудятся в джунглях, в которые медленно превращался парк, однако Миша только небрежно фыркал. В своих легких джинсах, кроссовках и клетчатой рубашке новый знакомый действительно смахивал на опытного путешественника — захочешь, а не заблудишься рядом с таким.
— Куда мы идем, Миша? — наконец спросил Дженсен.
— К выходу. Только с другой стороны. Я подумал, будет здорово, если ты увидишь весь парк. Просто пройдешься и поймешь, что это нечто большее, чем просто сборище людей на пикнике.
Дженсен теперь в этом и не сомневался. Либо всему виной дурацкие кораблики, либо Центральный Парк и вправду стал чертовски привлекательным местом. Еще более привлекательным, чем ему показалось вначале.
— Тебе стоит работать экскурсоводом, — сказал Дженсен с искренней улыбкой. — Ну правда. С тобой как-то сразу интереснее.
— А ведь я еще даже не начал рассказывать, что Центральный Парк — самый посещаемый парк США; что, несмотря на его кажущуюся натуральность, он сделан полностью искусственно; что авторами проекта являются Олмстед и Вокс; что само строительство было завершено в 1873 году; что парк, хотя и является неприбыльным проектом, полностью окупает себя ценами на недвижимость рядом...
— Святая правда, — хмыкнул Дженсен, оценив последнюю фразу. — Удивительно, как только босс раскошелился на квартиру неподалеку от Центрального Парка. Видимо, слишком сильно я ему надоел.
Миша пожал плечами.
— А может, человек просто захотел сделать тебе приятное. Ты хороший работник, Дженсен?
— Ну, благодаря мне компания получила три последних контракта. Это значит, что я хороший работник?
— Думаю, да, — серьезно ответил Миша. — А насколько часто у тебя бывают отпуска?
— Это — первый за полтора года.
Миша округлил глаза и сделал такое страшное лицо, что Дженсен невольно подумал: сейчас новый знакомый сбежит от него, посчитав, видимо, каким-нибудь безумным трудоголиком.
— Слушай, тогда тебе непременно надо по-человечески отдохнуть! Полтора года. Ничего себе. А ну-ка давай за мной!
— Куда?
— Ловить такси, конечно же. Ты что, подумал, я тебя после таких новостей домой отпущу? Святая наивность.
*** *** ***
— Нихрена себе, — совершенно непроизвольно вырвалось у Дженсена. — Нихрена себе!
Миша затащил его в такси, говоря, что метро не позволяет прочувствовать всю прелесть вида города из окна типичной желтой машинки. «И прелести цен», — буркнул тогда Дженсен, неохотно забираясь в такси, однако сейчас, когда он стоял на смотровой площадке Top of the Rock в Рокфеллер-центре, все мысли о потраченных на путь кошмарных деньгах незамедлительно спрыгнули вниз с небоскреба и более его не занимали.
Миша стоял у самой кромки — удивительно, как только охрана пустила его туда. Ветер нещадно трепал его расстегнутую рубашку, а уж с прической вытворял такие стилистические изыски, которые не снились самым безумным экспериментаторам. Дженсен даже смотреть на него боялся — ему то и дело казалось, что тот вот-вот свалится.
— Миша, да уйди ты оттуда, — раздраженно шипел он на нового знакомого. Тот в ответ лишь широко ухмылялся. — Если ты свалишься вниз, я не хочу отвечать за твой хладный труп.
— Поверь мне, я точно отсюда не свалюсь, — снисходительно сказал Миша, милостиво удаляясь от опасного края. — Ты бы лучше по сторонам смотрел, чем на меня. В конце концов, для чего я тебя сюда привел?
Дженсен послушался и вновь послушно устремил взгляд вдаль.
Перед ним расстилался гигантский мегаполис, а выше него было только небо. Невероятное ощущение, пугающее и возбуждающее одновременно. Миша еще каким-то образом умудрился выбрать момент, когда на смотровой площадке практически не было людей, а поэтому можно было не стесняться и выражать эмоции так, как угодно. Центральный парк, который они недавно покинули, изумрудным лоскутным одеялом стелился внизу, сверкая пятнышками озер. Стеклянно-бетонный Нью-Йорк во всей своей красе предстал перед Дженсеном.
— Люди предпочитают Эмпайр-Стейт Билдинг, конечно, — флегматично рассказывал Миша, развязно прохаживаясь по всей площадке. — Руководствуясь не красотой вида, а известностью названия. Не знаю, лично я предпочитаю Рокфеллер-центр. Эмпайр вечно заполнен людьми, поэтому нередко половине туристов не удается увидеть что-нибудь кроме потных затылков своих соседей.
— Странно, что здесь так пусто, — удивился Дженсен, заворожено глядя по сторонам.
— Считай, специально для тебя, человеконенавистник.
Дженсен усмехнулся. Вытащил телефон, сфотографировал — хотя зачем, спрашивается? Все равно лучше увидеть самому, чем пересматривать фотографии, а показывать некому.
Хотя здесь и дул ветер, все равно было жарко. Дженсен слегка оттянул футболку и утер капли пота со лба.
— Эх, сейчас бы...
Миша с холодной кока-колой появился как раз вовремя, чтобы не успевший закончить фразу Дженсен ошалел от подобной догадливости.
— Откуда?!..
«Нет, ну правда? Откуда он мог ее взять?».
— Я запасливый, — ехидно сказал Миша, вручая ему ледяную банку. — Наслаждайся.
Дженсен благодарно улыбнулся. Отхлебнув еще шипящей колы, он вновь взглянул на раскинувшийся перед ним мегаполис, постепенно озарявшийся предзакатным солнцем.
«Не такой уж и отвратительный город».
Миша с отеческой улыбкой наблюдал за ним.
*** *** ***
Дженсен с некоторым разочарованием понял, что они уже пришли — вот она, его улица, и вот немного обветшалая дверь, ведущая в его «конуру», как он ее мысленно окрестил. Уже стемнело, но он с большим удовольствием продолжил бы прогулку. От Рокфеллер-центра до Второй Авеню он и Миша прошли пешком, заглянув по пути в «Gray’s Papaya». Миша заверил Дженсена, что именно в этих забегаловках и продаются настоящие нью-йоркские хот-доги. Дженсен поверил на слово и закупил с два десятка, поэтому всю дорогу они поочередно залезали в пакет за новым хот-догом, ели и разговаривали.
Рассказывал в основном Миша и в основном о Нью-Йорке. Об атмосфере города, о бесчисленных тайных уголках, которые начинающие и даже опытные туристы постоянно упускают — а ведь это самое интересное! Он увлеченно рассказывал что-то о рынках и о парках, построенных прямо посреди заброшенных железных дорог, об особенностях каждого района — а Дженсен слушал, прикидывая, есть ли хоть что-нибудь в Нью-Йорке такого, чего Миша бы не знал. Слушать было чертовски интересно. А уж посетить было бы еще интереснее, о чем Дженсен и заявил.
— Странный ты, — удивленно сказал Миша, услышав его заявление. — Ты считаешь, я тебе просто так рассказывал? Разумеется, мы все это посетим. Если бы у тебя не было дел, я бы еще вариантов накидал.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Дженсен, поеживаясь от вечернего холода. — Что ж, тогда отпуск мне обеспечен, да?
— Безусловно, — с полуулыбкой заверил его Миша. Дженсен, оглядев его еще раз, заметил, что к вечеру он как будто стал аккуратнее, хотя должно было быть наоборот. Он ни разу не видел его с расческой, однако теперь Мишины волосы лежали гладко, как будто он буквально пять минут назад отошел от зеркала. Примерно представив себе свой внешний вид, Дженсен передернул плечами и спешно сказал:
— Ладненько. Думаю, мне уже пора... так что, мы?..
— Встретимся, — Миша внезапно оживился, стало казаться, будто он вспомнил о срочной встрече. — Непременно встретимся завтра. Договорились?
— Да, прекрасно, — устало выдохнул Дженсен, почувствовав наконец, как у него болят ноги после многочасовой прогулки. — До завтра.
Он уже открыл дверь, даже почти вошел в квартиру, когда до него дошло, что ни время, ни место встречи оговорено не было. Дженсен чертыхнулся и рванул обратно к главной двери, однако Миши уже там не было.
— Вот прыткий черт! — выругался Дженсен, как нельзя кстати вспомнив еще и о том, что телефонов или других контактов Миша тоже не оставил.
«А жаль, — пронеслось у него в голове, — занятный малый. Может, это просто такой ловкий способ отделаться? Неужели я настолько отвратителен в общении?».
Прекрасное настроение, созданное за вечер, улетучилось в один момент. Дженсен вздохнул и отправился в «конуру». Оставалась слабая надежда на то, что Миша запомнил его адрес и при случае придет сам.
...Дженсен вывалил пакет с остатками хот-догов на стол и рухнул на кровать. Раздеваться было настолько лень, что он стащил с себя только обувь, а заснул во всем остальном, даже не залезая под тонкое одеяло.
Глава 2
Утро для него началось ближе к одиннадцати часам. И то, Дженсен не просыпался бы, если бы не дурацкая смс-ка от шефа, которому вдруг позарез понадобилось узнать, как у него дела.
«Дела прекрасно, мистер Карвер. Пару дней передохну, а потом приступлю к переговорам».
— Подавитесь, — беззлобно буркнул Дженсен, отправляя ответ.
Стандартное отвратительное настроение, верный утренний спутник, было тут как тут. Дженсен сполз с кровати, попутно стаскивая с себя вчерашнюю футболку. Почистить зубы, скорчить отражению в зеркале гримасу, плеснуть на волосы холодной воды. Выйти из ванной, зевнуть, лениво извлечь хот-дог из пакета. Поставить чайник. Потом решить, что нет, стоп, никаких чайников, на улице опять жара, поэтому лучше выпить чего-нибудь освежающего. Выскочить на улицу, пробежаться до ближайшего магазина, приобрести там на всякий случай и колы, и пива. А потом...
И Дженсен, и его мысли споткнулись о Мишу, бодрого и сияющего, стоявшего прямо возле его дома.
— Доброе утро, — как ни в чем не бывало поздоровался он.
Дженсен не выронил стеклянные бутылки и даже не распахнул рот от удивления, но был, тем не менее, довольно озадачен.
— Доброе, — растерянно ответил он. — А... а мы договаривались на полдень, да?
«Я что, склеротик?».
— Нет, — пожал плечами Миша. — Мы вообще не договаривались на какое-то определенное время. Я просто пришел, чтобы показать свою готовность.
Дженсен глупо застыл с приоткрытым ртом. Он вообще не ожидал, что Миша придет. Вчера вечером он как-то умудрился убедить себя в том, что продолжения знакомства не будет.
— Эмм... ну, я зайду домой, переоденусь, положу бутылки?..
— Можешь даже открыть и выпить одну из них, — серьезно разрешил Миша.
— Спасибо, — выдохнул Дженсен и побежал в квартиру.
*** *** ***
Дженсен вышел через пять минут с бутылкой лимонада.
— В качестве компенсации за колу, — сказал он, вручая ее Мише.
Тот с удивлением принял подарок и незамедлительно продегустировал.
— Замечательно, — выдохнул Миша, отлипнув от горлышка. — То, что нужно в жаркий день. Взаимовыручка — это чертовски хорошо! Хвалю. Ну что, не будем терять времени?
Дженсен с готовностью хлопнул в ладоши.
— Каков план?
Миша одернул ярко-синюю футболку и слегка наклонил голову набок. Вид у него при этом был очень коварный.
— Как насчет Пирса 17?
— Звучит угрожающе. Пойдем.
*** *** ***
— Проверяю память и степень заинтересованности, — деловито начал Миша, пока они шли к метро (тут Миша признал, что такси — непозволительная роскошь для подобных расстояний). — Что такое Пирс 17?
Дженсен провел пятерней по волосам, вспоминая.
— Э-э... причал, правильно? Причал, с которого отправляются паромы до Статуи Свободы.
Миша тоскливо вздохнул, сетуя на стереотипное мышление своего, с позволения сказать, подопечного.
— Не только до Статуи Свободы, Дженс. Еще к острову Эллис, к Губернаторскому острову. Но тут это и вправду не особо важно. Ничего выдающегося ни там, ни там, ни там нет.
— А, то есть, мы просто на корабликах покатаемся.
— Ну да, — на полном серьезе ответил Миша и многозначительно замолчал после этой фразы, как будто больше никаких объяснений не требовалось.
Дженсен озадаченно потер нос. Собственно, он был озадачен не столько загадочностью Миши, сколько своей реакцией на эту загадочность. Сами понимаете — не бизнесмену любить такую черту характера, бизнесмены любят, чтобы всё было четко и ясно. По крайней мере, по отношению к самим себе. Дженсен всегда прилежно раздражался на всякую чрезмерную таинственность со стороны окружающих, как и положено. А вот на Мишу не хотелось наорать, дабы тот уменьшил ореол тайны вокруг себя. Наоборот, сразу хотелось затихнуть, широко раскрыть глаза и наблюдать: вдруг тайна, которую он скрывает, окажется за следующим углом? А ведь запросто может. Наверное, это какой-то особый вид обаяния.
— А ты, Миша, сколько в Нью-Йорке живешь?
Вначале на его лице отразилось почти испуганное непонимание, как будто Дженсен был экзаменатором и задал вопрос, на который Миша ответа не знает, а знать надо бы. Но потом это выражение сменилось стандартной короткой ухмылкой и острым взглядом длиной в секунду:
— Да я, считай, и есть Нью-Йорк.
— Нет, ну правда. Ты здесь родился?
— Ну, можно и так сказать. А что?
— Да ничего, — слегка смутился Дженсен, но потом опять заговорил увереннее. — Просто, когда ты сказал, что нет создания, которое знает Нью-Йорк лучше тебя, я подумал, это для красного словца. А сейчас я в этом не сомневаюсь, знаешь ли. Одно твое знание метро чего стоит.
Способность Миши ориентироваться в нью-йоркском метро безо всяких карт действительно удивляла. Дженсен не мог даже смотреть на все эти разноцветные сплетения линий — сразу подкрадывались мысли о пропавших без вести, и все такое. А Миша с легкостью порхал по этому жутковатому лабиринту, изредка комментируя: «О, милая станция. Между прочим, отсюда заброшенное трамвайное кольцо видно, глянь», или: «А вот эта станция вообще самая высокая в мире. Видишь, она над каналом?». Дженсен, не мысливший себя в метро без карты, только ужасался, как Миша мог помнить еще и разнообразные интересные факты.
— Мы выходим, — оповестил наконец Миша, и Дженсен вздохнул с облегчением. Даже с таким попутчиком путешествие в метро для него было изнурительным.
*** *** ***
Высадиться на Губернаторском острове Дженсен все-таки потребовал. Хотя корабль, на который Миша его затащил, каким-то чудом избежав фантастической очереди, был великолепен. Было довольно странно, оглядываясь на удаляющийся стеклянный мегаполис, видеть над собой парусную мачту, однако Дженсен и не думал жаловаться. Освежающий океанический ветер трепал его одежду и короткие волосы. Миша умудрился вскарабкаться на одну из мачт — удивительно, как его оттуда не согнали — и ухмыляться оттуда Дженсену, как самый настоящий заправский пират.
— Ладно, признаю, Губернаторский остров — неплохое место, — выдохнул Миша, когда они покинули борт корабля. — Просто, как по мне, сам процесс катания на корабле куда более захватывающий, чем вид на Статую Свободы.
— В тебе говорит зануда-местный, — фыркнул Дженсен.
— Я сделаю вид, что этого не слышал. Статую Свободы, как, впрочем, и Губернаторский остров, фотографы-любители продемонстрировали всем страждущим в самых разнообразных ракурсах, масштабах, эффектах и так далее. Кто-то говорит, что лучше один раз увидеть вживую, но как раз после обилия красивых фотографий сама Статуя кажется... не настолько впечатляющей.
Дженсен был вынужден признать его правоту. Собственно, это было легко: Статуя Свободы не впечатлила его еще в первый визит в Нью-Йорк, который продлился не больше суток — так сильно ему захотелось уехать.
«Я еще не готов признать себя дураком, нет, — думал Дженсен, шагая рядом с Мишей по Губернаторскому острову. «Но, пожалуй, можно потихоньку осознавать необходимость этого признания. Где-нибудь через недельку такой жизни».
*** *** ***
В чудеса Дженсен Росс Эклз, как всякий порядочный бизнесмен, не верил. Однако не чудо ли — одним убийственно солнечным нью-йоркским утром он проснулся с приподнятым настроением, да что там, даже с прекрасным. Утренняя чашка зеленого чая пошла на ура — Дженсен умудрился получить от нее удовольствие, даже блаженно улыбаться не забывал в перерывах между глотками.
«Что это с вами, мистер Эклз? Уж не понравился ли вам мегаполис? Не пора ли вам к психиатру?».
...Миша каким-то мистическим образом умудрялся находить его в самых разных местах — всегда случайно, всегда вовремя, всегда с очередной невероятной идеей из разряда «эй, раз уж мы встретились, то почему бы не пройтись по Бродвею?».
Почему бы и не пройтись, действительно. Дженсен никогда не испытывал какой-то особенной тяги к бродвейским мюзиклам, но Миша на них его и не тащил. «Можно заскочить, если очень жаждешь, — говорил он так, как будто достать билет на бродвейский мюзикл — раз плюнуть, — но это как-нибудь потом. Лучше глянь...».
И он показывал куда-то в сторону, где, безусловно, было нечто куда более захватывающее, чем бродвейский мюзикл, а потом они каким-то образом оказывались на сверкающей и переливающейся Таймс-сквер, а потом, после рейда на метро, которое внезапно перестало казаться Дженсену адским лабиринтом, они выходили чуть ли не к Бруклинскому мосту, где достаточно было обернуться и увидеть знаменитую панораму вечернего Нью-Йорка. Дни с Мишей проходили ярко и быстро, потому что его импровизации иной раз были в тысячу раз лучше любой тщательно продуманной туристической программы.
Дженсен возвращался домой поздно и почти с неохотой, но если купить уютно-горячий латте в пластиковом стаканчике, чья цена уже давно перестала смущать, донести его до крыши, грея руки, встать у самого края, глубоко вдохнуть влажный вечерний воздух, разбавленный кофейным ароматом, то, выдохнув, просто нельзя было не улыбнуться и не прошептать «Можно жить...» тихо-тихо, чтобы Нью-Йорк не услышал и не зазнался.
Нью-Йорк, конечно же, все слышал, но в ответ только озорно ухмылялся рекламными щитами и заговорщески подмигивал ночными огнями: то ли еще будет, мол.
*** *** ***
До начала собственно кампании по подписанию договора оставался всего день, и Дженсен почти смирился со своим нежеланием работать (чего раньше за ним никогда не водилось). Нью-Йорк теперь казался слишком большим и интересным, чтобы тратить время в финансовых центрах. Хотя и они, безусловно, привлекали его как бизнесмена; он даже пару раз всерьез задумывался о том, чтобы созвониться с начальником и предложить ему один очень интересный проект. Но как же по-человечески не хочется никуда...
— Не-ет, — с улыбкой протянул Миша, обнаружив как-то Дженсена в одной из бесчисленных нью-йоркских чайных, — работать тоже надо. Ну, хотя бы изредка. Чтобы в один прекрасный день не обнаружить себя неспособным заплатить даже за этот чай.
— Да понятное дело, — лениво ответил Дженсен, — но не хочется же, блин. Жил как-то тридцать лет до этого, семь из них пахал, как миленький, а теперь — приплыли. Это всё ты, между прочим.
— Я?!
Святая невинность: ангельские голубые глаза с жалобным взглядом, того и гляди, надует в растерянности губки.
— Разумеется, ты, — безапелляционно заявляет Дженсен, не в силах, однако, сдержать усмешки. — Взял, влюбил меня в этот свой Нью-Йорк. Меня, прожженного ненавистника мегаполисов! Не стыдно?
Миша некоторое время смотрел на него с почти польщенной улыбкой, а потом как будто встряхнулся:
— Стыдно. Еще как стыдно! Но остановиться я не могу. Меня тянет в пучину. Поэтому завтра предлагаю встретиться в Даунтауне...
— Чтобы моя влюбленность прогрессировала? — ехидно осведомился Дженсен.
— Я, как всякий уважающий себя коварный соблазнитель, не могу позволить добыче в последний момент вырваться из сетей, — почти серьезно сказал Миша, поднимаясь из-за стола. — Поэтому есть у меня еще одна идейка...
*** *** ***
— Почему именно в шесть? Почему именно в Даунтауне? — Дженсен изо всех сил старался выглядеть недовольным. Получалось плохо. — И почему ты не сказал, что будет так холодно?
Миша ухмыльнулся, как бы невзначай поправляя джинсовую куртку.
— «Почему ты не сказал», ну надо же. Градусники придумали задолго до сегодняшнего утра, — парировал он. — Да ты не волнуйся так. К девяти часам опять поднимется жара.
Дженсен поежился и оглядел предрассветный Нью-Йорк. Солнце еще не коснулось вершин «бетонных джунглей», но уже начало рассеивать серо-сизую дымку, повисшую на улицах. Мегаполис вел себя непривычно тихо: по крайне мере, машины не визжали сигнализацией, а люди шли молча, сжимая в руках теплые пластиковые стаканчики, с наушниками в ушах.
Миша сладко зевнул, а потом, хлопнув себя по бедрам, удивительно бодро сказал:
— Ну, погнали!
— Ку... куда? — растерянно спросил Дженсен, увидев, что Миша, подойдя к ближайшему зданию, невозмутимо пошагал вверх по железной лестнице.
— На крышу, — вполне логично ответил Миша. — На один уровень с городом.
*** *** ***
В каком-то из мегаполисов (Санкт-Петербург? Стокгольм? Уже и не вспомнить...) Дженсен купился на табличку с надписью «Увлекательная экскурсия по крышам города». Вся увлекательность растаяла в воздухе, когда он понял, что экскурсия заключалась в посиделках за столиком на одной крыше и паре минут на другой. На этом «крыши города», по всей видимости, заканчивались.
Миша же мог бы провести эту экскурсию так, что ему бы еще и доплачивали. Но он почему-то не работал экскурсоводом.
Дженсен едва сдерживался, чтобы не дышать слишком часто, когда они то поднимались по крыше вверх, то соскальзывали вниз, как по горке. Миша же буквально порхал, как будто ежедневно так развлекался. Хотя кто его знает, стервеца...
— Прогулки по крышам — очень вдохновляющая штука, — рассказывал Миша, — особенно для всяких художников и писателей. Но для обычных людей она бывает еще полезнее, на самом деле. И суть даже не в городе: на любого чрезмерно погрязшего в депрессии или меланхолии человека даже в пригороде может найтись волшебная крыша, возвращающая утерянное жизнелюбие. Но, согласись, — гулять по нью-йоркским крышам за пять минут до рассвета всяко атмосфернее...
— О, я в этом не сомневаюсь... эм-м, Миша? А ты уверен, что так можно?
Миша, как какой-нибудь эквилибрист-самоучка, шустро перебежал на крышу соседнего дома по узенькой дощечке, перекинутой между зданиями.
— Конечно, нельзя, — невозмутимо кивнул он, когда Дженсен после некоторых колебаний проследовал за ним. — Это для ремонтников. Ну, то есть, тут что-то ремонтируют, а ребятам недосуг вечно спускаться и подниматься.
— Правда? — язвительно вскинул брови Дженсен. — И ты не видишь в нашем поступке ничего такого, да?
Миша взглянул на него, как на законченного зануду.
— Хочешь, спустимся вниз и будем фотографировать домики сверху? Очень интересно.
— Всё. Молчу. По досочке, так по досочке.
— Вот и хорошо. Выискался тут порядочный гражданин.
— Миша, ты, конечно, не подумай, что я против — но ведь по той лестнице нельзя было подниматься, да?
— Ты думаешь, за это на нас объявит охоту злобная нью-йоркская полиция?
— Нет, но...
— Погоню с перестрелкой оставим на потом. Тебя еще что-нибудь смущает, дедушка?
— Нет. Продолжай, пожалуйста.
Миша отвесил ему ехидный полупоклон и продолжил, издевательски балансируя на самом краю крыши:
— Так вот. Обычно по этим крышам экскурсии не водят, как мы уже выяснили. Ну еще бы: здесь нет ни столиков, ни специально оборудованных смотровых площадок, а вставать на рассвете туристам обычно лень, хотя энтузиасты иногда находятся. Итак, здесь не кормят, не показывают достопримечательности, здесь ничего не произошло в такой-то день такого-то года. Вопрос — зачем мы здесь?
— За духом Нью-Йорка? — полушутя предположил Дженсен.
— В каком-то смысле. Но на самом деле есть две причины.
— Внимаю, — кивнул Дженсен, приготовившись к очередной захватывающей истории. В ожиданиях он не ошибся, разумеется.
— Нью-Йорк — город, где исполняются мечты, — начал Миша. — Обычно люди предполагают, что исполняются они в коридорах звукозаписывающих компаний, модельных агенств, кинокомпаний, финансовых центров — не-а, неправда. Там они чаще рушатся. К сожалению, такова статистика. Исполняются мечты вот здесь, на таких вот крышах, — Миша скинул джинсовую куртку и бросил ее себе под ноги, как подстилку, — прямо посреди бетонных джунглей. Сюда, например, раз в несколько дней по утрам или вечерам выходит паренек с гитарой, садится на такую же куртку и играет. Дома нельзя: с утра все спят, днем он в колледже, а вечером мешает семье смотреть телевизор или работать. Свои демо-записи он тоже делает здесь, на макбуке. Иногда на дорожку попадают звуки мегаполиса. И тексты для песен он тоже здесь пишет. То, что ему не нравится, сминает и вышвыривает вниз. Иногда поступает так и с дисками.
Миша сел на свою куртку, сделал глубокий вдох и продолжил:
— Он, в отличие от армии бездарей, штурмующей студии, талантливый музыкант. Я слышал, как он играет. Его демо для любительских чертовски неплохи — даже те, которые он в порыве самоненависти вышвыривает вниз. Но отнести их в студию у него не хватает смелости. Всем им вечно не хватает смелости — кто-то приезжает в Нью-Йорк за ней, кто-то, живя здесь, не может ее набраться. Так вот, в ближайшее время его выброшенный диск может упасть возле столика какого-нибудь продюсера, потому что, если ты посмотришь вниз, то увидишь, что внизу есть кафешка. Что-то заставит этого типа подобрать диск, донести до машины, послушать. Он придет в восторг. Возможно, на диске окажется короткая запись, которая поможет ему выйти на этого парня-музыканта. И вот тогда-то запустится механизм. Именно с этой крыши. И если ты считаешь, что я несу бред, то можешь спуститься отсюда на этаж и постучаться в правую дверь.
«Может, он писатель? — подумал Дженсен, услышав эту очаровательную чушь. — По крайней мере, запросто мог бы им быть. А что если и вправду постучаться?».
— А вторая причина? — вместо этой авантюры Дженсен решил не сбивать поэтическое настроение. Слишком хорошим Миша был рассказчиком. Сейчас он сидел, слегка щурясь на восходящее солнце, опалившее кончики его взъерошенных волос почти так же, как опалило верхушки небоскребов.
— А вторая причина — вот она, — Миша указал на это самое солнце, виднеющееся в конце бетонного коридора из улиц. — Рассвет здесь красивый. Видишь, в этом коридоре высвечиваются улицы чуть ли не до самой Таймс-сквер? Чем не любимое место для талантливого музыканта? Далеко не каждый местный способен оценить такую простую штуку, как красивый городской рассвет, что уж говорить об истерично впихивающих в один день три экскурсии туристах...
Нью-Йорк постепенно окрашивался в янтарный цвет. Миша улыбался глазами, оперевшись руками о прохладную крышу, а Дженсен начинал подозревать себя в желании купить в этом городе квартиру. Пусть даже в самом захолустье.
| |